Пример

Prev Next
.
.

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

немцы о жизни в советском плену

Добавлено : Дата: в разделе: СССР
немцы о жизни в советском плену

День Победы превратился в симулякр и с каждым годом все труднее отделять политический маркетинг от истории, осознавать - означает ли этот день что-то лично для тебя. Но я все же попробую.

Мой прадед Вильгельм Христофор Резнер был немцем. Во время войны он находился в Германии и, скорее всего, был убит советским солдатом, а я, его правнучка родилась в "сталинке", построенной немецкими военнопленными. История иронична.
Немецкая  тема меня всегда интересовала. Я прочитала много воспоминаний бывших немецких военнопленных.   И вот, в преддверии 9 мая, хочу поделиться фрагментами из них. 

Немецкие историки признают, что условия содержания немцев в СССР были несравнимо лучше, чем условия содержания пленных в Германии. Советских пленных кормили смесью  из овощных очисток,отрубей, целлюлозы и соломы. Немецким же военнопленным  в день выдавали полбуханки хлеба, полкилограмма вареного картофеля, варенную крупу и селедку. Больным и высшим военным чинам полагались яйца и масло. У них была возможность свободного времяпрепровождения, предоставлялось медосблуживание. Также пленные могли получать посылки и денежные переводы из дома. Разумеется, немцы работали, но при этом получали за свою работу зарплату.

Из книги Пауля Кареля, Гюнтера Беддекера «Немецкие военнопленные второй мировой войны»

Альфред Герберсхаген из Зигена: «Одна русская женщина давала мне, совсем еще мальчишке-пленному, еду на протяжении длившейся несколько месяцев рабочей командировки, так что я мог еще отдавать часть плохой лагерной пищи товарищам. После того как рабочая командировка закончилась, эта женщина продолжала присылать мне что-нибудь поесть через своего сына. Жаль, что нет никакой возможности отблагодарить этих людей. Там я смог почувствовать, что такое человечность».

«Один майор, русский еврей, всегда к пайку добавлял кусок хлеба, приговаривая: «Вы не должны думать, что мы, евреи, мстительны». 

Доктор Куно Валь: «У обочины дороги расположилась русская крестьянская семья. Я увидел молоко в стеклянной банке. Крестьянин как раз начал ломать на куски каравай хлеба. Я не смог совладать с собой, подошел ближе и попросил кусочек хлеба. «Нет, — твердо, но не злобно ответил мужчина, — у нас у самих мало, а молоко нужно детям». За ним вступила в разговор крестьянка: «Ты что, не видишь, что он голодный? Нужно дать ему что-нибудь». Она налила полстакана молока, отломила маленький кусочек хлеба и протянула мне».

"Во время марша пленных солдат по Симферополю из какого-то дома к колонне с криком бросилась женщина, сделала для конвоиров вид, будто она в бешенстве, замахала кулаком перед глазами у одного пленного и при этом незаметно сунула ему сверток с едой. В следующий момент она уже исчезла".

Из книги Отто Бергера (в плену с 1944 по 1949) «Народ, разучившийся улыбаться»

«Живя вблизи Можайска, мы поняли какой особый народ русский. Все рабочие, а особенно женщины относились к нам, как к несчастным, нуждающимся в помощи и покровительстве. Иногда женщины забирали нашу одежду, наше белье и возвращали все это выглаженным, выстиранным, починенным. Самое удивительное было в том, что сами русские жили в чудовищной нужде, которая должна была бы убивать в них желание помогать нам, их вчерашним врагам»
 
Из книги Клауса Фритцше (в плену с 1943 по 1949) «Цель - выжить. Шесть лет за колючей проволокой»

"- Вы кто, немец?
- Немец.
- Военнопленный?
- Конечно.
- Живы ли родители?
- Живы.
- Гитлер капут, скоро домой.

Это доброе пожелание преследовало нас, военнопленных, на всем пути плена вплоть до его реализации. Разве злой враг, имеющий в своей голове закоренелое желание "умри немецкая сволочь", желал бы "скоро домой"? Нет.
"Скоро домой!", а передо мной лежали шесть долгих лет плена, но я никогда не забывал, что многие русские хранили в своей душе желание, чтобы я дожил до возвращения на родину. Эти два слова я не воспринимал как пустое утешение, но для меня они навсегда остались выражением добродушия и гуманности большинства русских людей. Если "скоро домой", то значит не надо поддаваться пессимизму, нужно смотреть вперед, в светлое будущее активно справляясь с трудностями положения. Спасибо тем, кто говорил мне "скоро домой!"
Из сумки конвоир вытаскивает сюрпризы: хлеб, сало, сыр, концентраты. Сварили кашу, ели из одного котелка.
- Ты досыта наелся?
- Досыта!
- Хлеб с салом хочешь?
- Хочу, спасибо!
Когда пароход причаливает к пристаням, он просит меня быть около него. Так, при отличной погоде, проходит тот незабываемый рейс по Волге. Покидаю пароход в восхищении. Поскорее бы очутиться в лагере и отправиться в антифашистскую школу".

"Приближаемся к небольшому поселку. Тут появляются дети, крича на бегу "Фрицы, Гансы", из изб выходят старухи, смотрят на эту толпу человеческого несчастья и по их щекам текут слезы. Вот она, русская душа. Быть может, что муж или сын пал на фронте от очереди именно этого немца, который проходит перед их глазами, а они его жалеют".

 
"Однажды ко мне обратился один из членов бригады. Он тяжко страдал от зубной боли и попросил меня, уже владеющего русским языком, сопроводить его в поликлинику в качестве переводчика. Мы отправились, зашли в регистратуру. Медсестра внимательно слушала меня, сочувственно поглядывая на припухшую щеку товарища, а я, излагая нашу просьбу, невольно размышлял о том, что же должна думать и чувствовать сейчас эта женщина, видящая перед собой двух немцев, военнопленных, но недавних противников в жестокой войне. "Что было бы в аналогичной ситуации с русскими военнопленными в Германии?" - спрашивал я себя. Скорее всего, их просто немедленно выставили бы из поликлиники. Возможно, что и из-за таких моих мыслей реакция медсестры на нашу просьбу показалась мне чудом. Женщина без лишних слов выписала на моего товарища медицинскую карточку, вежливо и дружелюбно проводила нас к кабинету стоматолога. Любезно указав на место, где мы должны дождаться своей очереди на прием к врачу, занесла карточку в кабинет и вернулась в регистратуру.
Очередь была большая. Нескольких стоявших вдоль стен в коридоре скамеек не хватало и половине желающих попасть на прием пациентов. Но вдруг... второе чудо - выглянула из кабинета врач, пригласила нас зайти к ней без очереди. В кабинете, пока врач занималась лечением товарища, я сидел рядом, и она вела со мной непринужденную беседу, с неподдельной заинтересованностью расспрашивала о моей судьбе. Женщиной она была молодой и очень симпатичной, беседовать с ней было приятно на любую тему, даже на такую, как несладкая судьба военнопленного.
Закончив лечение товарища, врач сказала: "Теперь вы садитесь - посмотрим, какие зубки!" Я оторопел. Смущенно ответил, что у меня нет жалоб, а кроме того, я не член бригады вредного цеха. "Садитесь!" - еще настойчивей, почти как приказ, повторила она.
"Цинга! - резюмировала врач, глянув мне в рот. - Нужно лечить! Иначе зубов скоро у вас не будет".
Она тщательно обработала мои десны какой-то жидкостью, угостила нас с товарищем аскорбинкой и, прощаясь, сказала, чтобы мы обязательно пришли к ней на прием через день.
Покидая кабинет врача, я побоялся ропота тех пациентов, которые должны были убедиться в том, что проклятых фрицев приняли на лечение без очереди. Но - третье чудо в ходе этих событий - никто не ругался на нас вслух, наоборот, выражение лиц ждущих пациентов показалось скорее приветливым.
Спасла она зубы не только мне. По ее настоянию я водил к ней впоследствии очень многих своих товарищей. И никто в поликлинике ни разу не спросил, являются ли пациенты членами бригады вредного цеха.
Однажды я отважился спросить нашу спасительницу: "Что побуждает вас оказывать нам помощь? Да еще столь бескорыстно и в таком объеме!" Ее ответ меня глубоко потряс.
"Мой брат, - сказала она, - попал в немецкий плен. Сбежал, его поймали и заключили в концлагерь Дахау, что означало неминуемую гибель. Но ему чудом удалось бежать и из этого лагеря смерти. И все-таки, как вы понимаете, сбежать было легче, чем уйти от погони, а тем более где-то надежно укрыться. Однако ему повезло. Полумертвого от голода и усталости его нашла в горах на юге Германии немецкая крестьянская семья. Эти добрые и смелые люди не только не выдали его фашистам, но кормили и прятали до прихода американских войск. Мой брат вернулся домой живым и здоровым. Я считаю своим долгом отплатить немцам добром за то добро, какое они сделали для моего брата".
Минуло с тех пор более полувека. Много событий и впечатлений время стерло из памяти. Много забылось имен. Но только не имя этой удивительной русской женщины. Уверен, что столь же прочно хранит это имя и благодарная память многих моих товарищей по плену.
Сердечное спасибо вам, Анастасия Федоровна!"
 
Из писем в немецкий фонд поддержки советских военнопленных "KONTAKTE"
 
Ганс Моэзер: "2 ноября 1949 г., после 4,5 лет плена, я был освобожден, вышел на свободу физически и духовно здоровым человеком. Мне известно, что в отличие от моего опыта в советском плену, советские военнопленные в Германии жили совершенно иначе. Гитлер относился к большинству советских военнопленных крайне жестоко. Для культурной нации, как всегда представляют немцев, с таким количеством известных поэтов, композиторов и ученых, такое обращение было позором и бесчеловечным актом. После возвращения домой многие бывшие советские военнопленные ждали компенсации от Германии, но так и не дождались. Это особенно возмутительно!"
 
Клаус Майер: "Я уже описал, как человечны были наши надзиратели. Могу привести и другие примеры сострадания: например, одна медсестра, в лютую стужу каждое утро стоявшая у ворот лагеря. Кто не имел достаточно одежды, тому охрана позволяла зимой оставаться в лагере, несмотря на протесты лагерного начальства. Или еврейский врач в больнице, спасший жизнь не одному немцу, хотя они и пришли как враги. И, наконец, пожилая женщина, которая во время обеденного перерыва, на вокзале в Вольске, застенчиво подавала нам соленые огурцы из своего ведра. Для нас это был настоящий пир. Позже, перед тем, как отойти, она подошла и перекрестилась перед каждым из нас. Русь-матушка, встреченная мною в эпоху позднего сталинизма, в 1946, на Волге.
Когда сегодня, через пятьдесят лет после моего пленения, я пытаюсь подвести итоги, то обнаруживаю, что пребывание в плену повернуло всю мою жизнь совершенно в другое русло и определило мой профессиональный путь".
 
Вольфганг Людвиг: "Когда я смотрю на прошедшее время с высоты прожитых лет, то могу сказать, что я никогда и нигде, ни в одном месте СССР не замечал такого явления как ненависть к немцам. Это удивительно. Ведь мы были немецкими пленными, представителями народа, который в течение столетия дважды вверг Россию в войны. Вторая война была беспримерной по уровню жестокости, ужаса и преступлений. Если и наблюдались признаки каких-либо обвинений, то они никогда не были «коллективными», обращенными ко всему немецкому народу".
Вольфганг Людвиг вспоминает, что у пленных был доступ к лагерной библиотеке, которая сильно помогла ему скоротать дни в лазарете: "На грубо сбитых деревянных полках можно было найти все, что русские ценили в немецкой литературе: Гейне и Лессинга, Берна и Шиллера, Клейста и Жан Пола. Как человек, который уже успел махнуть на себя рукой, но которому удалось выжить, я набросился на книги. Я прочитал вначале Гейне, а потом Жан Пола, о котором я в школе ничего не слышал...  По мере того, как я читал, я чувствовал прирост сил, новых сил, прогонявших прочь последствия моей травмы...." 

 
P.S.: Политкорректность подсказывает мне напомнить, что словом "русские" немцы называли всех советских людей всех национальностей, равно как и под "немцами" подразумеваются все, кто воевал на стороне гитлеровской армии.
 
P.S.S.: По данным советских историков, в плен попало 2,4 млн. военных гитлеровской армии, по данным немецких - 3,5 млн. В немецком плену погибло 57% пленных, а в советском - 16% немцев.  

P.S.S.S.: Немецкий сайт фонда Kontakte на русском языке, где собраны другие свидетельства немцев. Там же проводится сбор пожертвований для бывших советских военнопленных. Немцы до сих пор живут  под гнетом национального чувства вины. 

С Праздником! :)