Пример

Prev Next
.
.

Игорь Фунт

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

Непромокаемый энтузиазм футуризма

Добавлено : Дата: в разделе: жизнь как приключенческий роман

29 апреля 1884 года родился поэт-футурист В.В. Каменский, один из первых русских авиаторов.

«Да, да, это — молодость! Ветры, вихри, штормы, борьба, буйные затеи, даль, ширь, размах, воля, новизна — вот это будоражит, наполняет, пьянит и раскачивает так, что еле держишься на ногах». — О нём говорят, пишут, пишут разное, противоречивое (мелкобуржуазный деклассирующий интеллигент, разговаривающий «языком детей», ориентируясь на «заумь»). Но имя Каменского становится всё более известно любителям литературы, поэзии, живописи.

А у него в душе сомнения: «Что стихи, романы? Аэроплан — вот истинное достижение современности!!»

«Летать, летать! Лишь бы не знать обид и тяжестей на литературном базаре, где гениальность Хлебникова — самый ненужный товар». — Отныне петербургский аэродром стал для него местом вдохновения: он учится летать.

Появились новые друзья — первые русские авиаторы Ефимов, Васильев, Уточкин, Владимир Лебедев. Воображение Василия заняли «фарманы», «райты», «блерио». Удалось приобрести аэроплан, летал, замирая от счастья. Однажды сделал слишком крутой вираж и треснулся о землю. Сломал хвост аэроплана, сам поцарапался. Отремонтировал аппарат и — снова в небо.

В марте 1911 г. отправился в Европу, в Париж — к авиа­тору и мастеру авиастроения, «маэстро» Л. Блерио. Первому человеку, перелетевшему Ламанш.

В Берлине восхищённо смотрел на «воздушный корабль» — дирижабль Цеппелина. В том же году получил звание международного пилота-авиатора, что подвигло его написать 4-актную пьесу «Жизнь авиаторская».

«Мир универсализма, которым мы мерим путь Ка­менского, сравнивая его c гигантами Возрождения, впол­не подходит Каменскому, одежда гигантов возрождения вполне по плечу Каменскому, впору Каменскому, только он не от науки, не от техники — он авиатор-рекордсмен. Если Леонардо да Винчи вычертил первый парашют, Ка­менский c ним прыгал» (Шаламов).

В 1912 году внезапно оборвалась его недолгая карьера авиатора: однажды выступал с показательными полётами в дождь, сильный ветер, и самолёт рухнул вниз. Случилось это 29 мая в польском городе Ченстохове на глазах у многочисленных зрителей — «блерио» упал в болото. Газеты оповестили: «Погиб знаменитый лётчик и талантливый поэт Василий Каменский».

Пролежав в больнице 11 месяцев, Каменский вылечился, пытался отремонтировать свой «блерио», но самолёт восстановлению не подлежал, и Василий уехал на родину, на Урал.

На деньги, заработанные «воздушными» выступлениями, приобрёл земельный участок. Попробовав себя в качестве архитектора и строителя, — так родился хутор Каменка. Где поэт-футурист хозяйствовал: расчищал лес, пахал, сеял пшеницу, овёс, клевер, охотился, одновременно писал роман «Стенька Разин». («Привольный роман» «Стенька Разин», проникнутый романтическим вольнолюбием, выйдет в 1916 г. 2-е издание под названием «Степан Разин» — в 1918-м).

Но чувствовал Василий Васильевич: «От меня далёк покой: кажется, я лишь вчера родился по-настоящему и вот начинаю жить и всё познавать»…

Неуёмная душа, он сконструировал аэроход — род глиссера, способный передвигаться по воде и по снегу.

Раскрылённость укрыляя
Раскалённый метеор
Моя песня крыловая
Незамолчный гул — мотор
Дух летивый
Лбом обветренным
Лет летисто крыл встречать
Перелётностью крылисто
В небе на орлов кричать
Эйт! дорогу!..

Поэтика ранних лирических стихов Каменского (сбор­ники «Танго с коровами», «Железобетонные поэмы» (1914), «Девушки босиком» (1917), «Звучаль веснянки» (1918)) отражает футуристические воззрения их автора. Они насы­щены безудержным словесным и синтаксическим экспериментаторством, творческими интерпретациями городского и сельского фольклора: детски беспечное упоение радостью бытия, восторг перед «простыми», биологическими истоками жизни и «солнцевейными радостями». 

Летом 1913 г. строительство в Каменке было завершено. А осенью поэт отправился в Москву, где состоялось его знакомство с Маяковским. Следствием которого явилось турне футуристов по России.

В нём приняли участие Каменский, Маяковский, Хлебников и братья Бурлюки.

«А вообще, нам было беспредельно весело». — Они объявили себя глашатаями нового искусства-футуризма, которое должно украсить, орадостить, окрылить жизнь, дать бой мещанству. А потом — пора, друзья, за копья!

«Помню: будто автомобильные прожекторы горели в движении глаза густой массы молодежи, сердца работали моторами, лица сверкали ракетами, руки взрывались грохотом восторгов, прерывая неслыханные мысли о пришествии будетлян».

Выступали в Москве, Саратове, Одессе, Тифлисе. Газеты писали: «Верзила Маяковский в жёлтой кофте, чёрном галстуке, с цветком в петлице читал: «…парикмахер, причешите мне уши». Очевидно, длинные уши ему мешают. Поэт-авиатор Василий Каменский с аэропланом на лбу заявил, что готов «танцевать танго с коровами». Размалёванный «гений» Бурлюк в грязно-сером сюртуке дошёл до точки, воспев в стихах писсуары».

Апельсиновые корки, летящие из зала на сцену, наряд полиции в конце выступления — всё это было практически обязательной и желанной частью выступлений «людей будущего», ведь именно с футуризма начинается тенденция последовательного выхода художника за пределы искусства. «Безусловно, мы сияли именинниками. Наш успех был таков, что мы носились всюду угорелыми, пьяными от молодости и удачного начала», — вспоминал Каменский.

Фурор футуристы произвели громадный, неслыханный. Кстати, и благодаря безудержной критике.

Подогревались представления невиданной доселе раскованностью и артистичностью чтецов-артистов, их искромётными экспромтами. Где-то на грани, но оттого ещё более приманивающими, завлекающими публику.

На острие, на пике антреприз был, конечно, Маяковский — как бы сейчас сказали, на подхвате. «Дикий самородок, горит самоуверенностью. Я внушил ему, что он — молодой Джек Лондон. Очень доволен» (Бурлюк).

И он — Поэт, и Принц, и Нищий,
Колумб, Острило, и Апаш,
Кто в Бунте Духа смысла ищет —
Владимир Маяковский наш.
(Из сборника «Девушка босиком»)

На эстраде, в клубе, идёт выступление заезжих артистов

Маяковский вслух читает записку зрителей:

— Маяковский, ваши стихи непонятны.

— Хм, ничего, ваши дети их поймут, — отвечает поэт.

— Нет, и дети мои не поймут! — восклицает из партера автор вопроса.

— А почему вы так убеждены, что дети ваши пойдут в вас? Может быть, у них мама умнее, а они будут похожи не неё.

Дружный смех, аплодисменты смущённому вопрошающему.

*

Вопрос из зала:

— Как вы себя чувствуете в русской литературе?

— Ничего не жмёт, — не задумываясь, парирует Каменский.

*

— Скажите, кто выше, вы или Демьян Бедный?

— По росту я… а по ширине Демьян Бедный, — не задерживается со сцены ответ Бурлюка.

*

— Маяковский, ваши стихи не волнуют, не греют, не заражают.

— Мои стихи не море, не печка и не чума.

*

— Мы с товарищем читали ваши стихи и ничего не поняли.

— Надо иметь умных товарищей.

*

— Ваше последнее стихотворение слишком длинно…

— А вы сократите. На одних обрезках можете себе имя составить.

*

— Маяковский! Вы что думаете, что мы все идиоты?

— Ну что вы! Почему все? Пока я вижу перед собой только одного…

И тут же яростно взрывался импрессионизмом: 

Солнце!
Отец мой!
Сжалься хоть ты и не мучай! —
Это тобою пролитая кровь моя льется дорогою дольней,
Это душа моя
Клочьями порванной тучи
В выжженном небе
На ржавом кресте колокольни! 

Прижались лодки в люльках входов
К сосцам железных матерей.
В ушах оглохших пароходов
Горели серьги якорей. 

Затем звучал заумный «кубизм» Кручёных («поэтхудожника», в прошлом провинциального учителя рисования): 

Дыр бул щыл
убещур
скум
вы со бу
р л эз… 

Та са мае
ха ра бау
саем сию дуб
радуб мола
аль… 

Лежу и греюсь близ свиньи
На тёплой глине,
Испарь овчины
И запах псины.
Лежу, добрею на аршины... — 

— Выстрел в лоб буржуям-«фармацевтам». 

Каменский: 

Господи
Меня помилуй
И прости.
Я летал на аероплане.
Теперь в канаве
Хочу крапивой
Расти.
Аминь. 

Пожалуйста —
Громче смотрите
Во все колокола и глаза —
Это я — ваш покоритель
(Пожал в уста)
Воспевающий жизни против и за.
А вы — эй публика — только
Капут
Пригвождали на чугунные памятники.
Сегодня иное — Живой гляжу на толпу —
Я нарочно приехал с Каменки. 

Перед выступлением артисы-футуристы вывешивали в вестибюле листок с экспромтом Маяковского в «назидание» посетителям: 

Запомни истину одну:
Коль в клуб идёшь — бери жену!
не подражай буржуям —
Свою, а не чужую! 

Не зря К. Чуковский впоследствии говорил, что у футурпоэтов чуть не вся их энергия уходила на это постороннее дело — ошарашить, ошеломить обывателя, «совсем как иная американская фирма, которая девяносто процентов тратит на рекламы, плакаты, афиши и только десять — на самое создание ценностей».

В результате турне этих трёх «пророков в шутовских нарядах» (Маяковский, Бурлюк, Каменский) группы футуристов появились во многих городах России.

Иногда к труппе присоединялся петербургский эгофутурист Игорь Северянин. Культивировавший демонический образ изысканного кумира-певца, читающего-напевающего «поэзы» (сонаты, интермеццо: «Она передернулась, как в оркестре мотив!»)

Идёт концерт в московском Политехническом музее

Каменский:

— Мы, гениальные дети современности, пришли к вам в гости, чтобы на чашу весов действительности положить своё слово футуризма...

— А почему у вас на лбу аэроплан? — оклик из зала.

— Это знак всемирной динамики.

— Вы поёте песни Маринетти!

— Вздор! Провокация! Маринетти главный удар направляет против музеев Италии, а мы свой Политехнический музей приветствуем! (Гром аплодисментов.) В Италии лучшие города превращены в сплошные кладбища музеев, паноптикумов, антикварных лавок; там торгуют античной тысячелетней историей, там могилами прошлого задавлена современность.

— …Мы поём свои собственные песни о торжестве современности над рухлядью обывательского безотрадного бытия. Мы с удовольствием отпеваем покойников дохлого искусства уездной России. Мы — поэты-футуристы, живые, трепетные, сегодняшние, работающие, как моторы, во имя энтузиазма молодости и во славу футуризма; мы будем очень счастливы вооружить вас, друзья современности, своими великолепными идеями.

Грохот ладош. Крики: «Да здравствует футуризм!»

Из первых рядов — шипенье, цоканье. Снова крики: «Долой футуризм! Довольно!» Свистки, заглушаемые бурей аплодисментов. Сумбурное сражение меж молодёжью с боков и галерки и публикой партера.

Вышел Маяковский, проглотив разом стакан чаю перед началом:

— Вы знаете, что такое красота? Вы думаете — это розовая девушка прижалась к белой колонне и смотрит в пустой парк? Так изображают красоту на картинах старики передвижники. Красота — это микроскоп в руках науки, где миллионные точки бацилл изображают мещан и кретинов.

Крики:

— Не учите! Довольно!

— Браво! Продолжайте!

— И почему вы одеты в жёлтую кофту?

Маяковский спокойно:

— Чтобы не походить на вас. (Аплодисменты.)

— А вы кого изображаете в микроскопах?

— Мы ни в какие микроскопы не влазим. (Смех. Хлопки. Шум.)

Крик:

— А вы не страдаете?

Маяковский:

— Не судите, милый, по себе. (Смех.) Только футуризм вас вылечит. (Смех. Хлопки.) 

Будем кушать камни, травы,
Сладость горечь и отравы,
Будем лопать пустоту,
Глубину и высоту.
Птиц, зверей, чудовищ, рыб,
Ветер, глины, соль и зыбь!
Каждый молод, молод, молод,
В животе чертовский голод,
Всё, что встретим на пути,
Может в пищу нам идти. 

Этими замечательными строками (перевод из Жана Артюра Рембо) заканчивал эстрадное выступление концертной бригады советских, русских футуристов Давид Бурлюк. 

Привязка к тегам поэт