Prev Next
.
.

Александр Журов

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

Сенчин в январе

Добавлено : Дата: в разделе: ЛитературоНЕведение

Несколько слов об одном январском рассказе Романа Сенчина (опубликован в 1 номере «Нового мира» за 2016 год). Осторожно, в тексте могут быть спойлеры, поэтому рассказ рекомендуется прочитать до, а не после.

Не удивлюсь, если фабулу рассказа «Косьба» Роман Сенчин извлек из заметки в какой-нибудь провинциальной газете. Новостная лента сегодня поставляет столько примеров жести, что писателю не угнаться. Можно вспомнить хотя бы Кущевку. Но свести рассказ к банальной чернухе (в чем Сенчина не устают упрекать еще с первых его произведений) вряд ли возможно. Чернуха, конечно, наличествует, к тому же очень изящно вписывается в картину быта современной русской провинции, но сила этого текста оттеняет неприятную и страшную фактологию на второй план, давая место какому-то живому, первобытному ужасу. На ужас, кстати, намекает уже название. Но лишь намекает, связывает по касательной, а напрямую ложится запахом свежескошенной травы вперемешку с человеческим потом – косьба.

Ужас в этом тексте возникает не из насилия, не из страха и смерти, не из растекающейся по полу лужи крови, но, как это бывает почти всегда у Сенчина, из бессилия, из отчаяния и оставленности. Ужас по сути остается за кадром, звенит финальной фразой рассказа:

«Затрещала в прохладной полутьме рация, и Ольга поняла, что самое страшное только еще начинается. И будет оно продолжаться долго, долго».

История же, рассказанная автором, в том числе за счет того как спокойно, точно и буднично она рассказана, лишь подводит к этому запредельному, стучащемуся каждой знакомой деталью ужасу. Природа этого ужаса мало соотносится с собственно событийным рядом, то есть дело не в том, что происходит нечто страшное, дело в том, как это страшное уместно и неудивительно, как оно оправдано человеческим устройством, дело в том, что оно всегда рядом. Природа этого ужаса связана с неумолимостью биологического механизма, с первобытными инстинктами, с той дочеловеческой сферой, властвовать над которой мы можем лишь отчасти.

В коротком отклике на этот рассказ Михаил Бутов говорит о «барочной избыточности внешне вроде бы достаточно традиционной прозы, местами как будто пытающейся передеревенщить канонических деревенщиков». Интересно, что эта в самом деле избыточность сопрягается с очень ровным и экономным письмом. Текст Сенчина весом, вещественен, наполнен деталями и от начала до конца выдержан на одной ноте –

«Только почувствовала, что не волнуется, и заволновалась. И снова стало крутить душу, мозг, все тело, будто выжимаемую тряпку».

Это ощущение богатства и избыточности возникает, в первую очередь, как следствие высокой плотности текста, туго натянутого от первого до последнего слова, но при этом как будто лишенного ярких метафор и сравнений, очень скудного на прямолинейные средства выразительности. Но чего стоит только «выжимаемая тряпка», которую легко пропустить при беглом чтении – настолько на своем месте она находится, умело уклоняясь от повышенного внимания. Проза Сенчина не позволяет себе ничего лишнего, стремится к тому, чтобы слиться с предметом своего описания. И именно в этом стремлении достигает какой-то неправдоподобной степени полноты и подробности.

Впрочем, есть в этом тексте избыточность и другого рода. В коротком рассказе Сенчин умещает сюжетные наброски, которых хватило бы на целый роман. Здесь история взросления и история первой любви, история замужества и история женской дружбы, история тюремного заключения и история болезненной неразделенной любви, история женского одиночества, в конце концов:

«После того, как умер сначала отец — выпил за ужином полбутылки водки, спокойно лег спать, а утром не проснулся, — следом и мать — сожрала ее онкология за полгода, сел Сережка на шесть лет, дом стал ветшать, оседать, крыша из зеленой постепенно превращалась в рыжую… Ольгиных сил хватало лишь на огород, на куриц и свинью, которую брала весной крошечным поросенком, а в ноябре просила кого-нибудь из соседей забить огромной горой сала, мяса и костей…»

И это, не считая того, что происходит непосредственно «в кадре» рассказа и панорамной картины жизни небольшого провинциального города.

Но вернемся к ужасу. Как сказано выше, его рождает не столько само насилие, сколько отчаяние и беспомощность, в живописании которых Сенчин давно достиг мастерства.

При чтении «Косьбы», мне вспомнился недавно пересказанный интернет-изданием «Медуза» документальный сериал «Создавая убийцу» – об ужасах правосудия в американской глубинке. Если коротко – простой американский работяга Стивен Эйвери отсидел в тюрьме 18 лет за изнасилование, после чего выяснилось, что изнасилования он не совершал. Вскоре после триумфального освобождения, внимания прессы и 36-миллионного иска к округу, шерифу и прокурору, Эйвери вновь арестовывают – на этот раз по обвинению в убийстве. Суд приговорил его к пожизненному заключению, однако вопросов в деле хватает: там и обыски без свидетелей, и путаница в свидетельских показаниях, и обоснованные сомнения в подлинности ключевых улик, и связь с этими ключевыми уликами полицейских, замешанных в прошлом, несправедливом обвинении Эйвери. Если вдуматься, какая-то совершенно жуткая история. Но, что отличает её от так хорошо знакомого нам русского ужаса? Отсутствие отчаяния. Принципиальное наличие какого-то живого социального поля для деятельности. Да в нём куча дыр, но в целом оно есть и через него можно действовать. Штат после огласки дела Эйвери об изнасиловании спешно начинает разработку закона, призванного свести к минимуму возможности для фальсификаций. Сам Эйвери, выйдя из тюрьмы, выкатывает многомиллионный иск, и, если бы не последующее обвинение в убийстве, шанс на его удовлетворение был велик. А снова попав за решетку, Эйвери заказывает в камеру все 40 коробок с материалами своего дела и готовится самостоятельно обжаловать приговор. Не хеппи-энд, конечно, но просвет есть. Да что говорить, если одним из современных символов американского отчаяния стал , который на бронированном бульдозере снес половину административных зданий своего городка в борьбе с несправедливостью власти и корпораций, после чего благополучно застрелился и остался победителем. Триумф воли. 

Эти истории из американской действительности вспомнились мне по контрасту к тому русскому полю беспомощности, которое неизбежно дает о себе знать чуть ли не в каждом сенчинском рассказе, а в «Косьбе» так просто накрывает читателя с головой. Ведь в тексте нет ни одного действующего героя, и даже тот, кто совершает убийство и насилие, больше походит на жертву, на статиста в какой-то бессмысленной драме. Здесь нет столкновения интересов, нет страсти и действия, сплошное безволие. Герои не действуют, но терпят, они походят на заколдованных марионеток. Трение механизмов да напластование тупых и постыдных случайностей.

Даже удивительно, что еще не слышно обвинений Сенчина в русофобии. Сложно, к примеру, представить, как такую прозу читают те, кому Кадыров «патриот России» и «наше неизъяснимое русское». Ведь Сенчин один из немногих современных писателей, кто отваживается не отвести глаз от того «неизъяснимого», что так тихо и буднично затягивает нашу повседневность в болотную жижу, от пожирающей нас энтропии. Процессы распада Сенчин делает подчеркнуто зримыми и осязаемыми. Для подобного всматривания в русскую жизнь нужно не только внимание и точность, но и любовь. Очень много любви. Чтобы не отвернуться и не закрыть глаза, чтобы выговорить всю эту беспомощность в прозе, и чтобы туго натянутая ткань текста прорвалась, наконец, жаждой жизни. Пора бы.

P.S.:

Другой январский рассказ Сенчина – «Дорога» – был опубликован в 68 номере журнала «Лиterraтура». Убедительная реконструкция методов работы и принципов сообщения разных ветвей российской власти, а если шире, то иллюстрация образа мысли так называемой политической «элиты» в целом. А также очередная зарисовка нашей провинции. Еще одна страница из современной «энциклопедии русской жизни». Похоже, в будущем атмосферу дня сегодняшнего будут восстанавливать именно по книгам Сенчина, они куда точнее, нежели материалы медиа. 

Привязка к тегам Косьба Роман Сенчин