Пример

Prev Next
.
.

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

«ТЕКСТ», контекст и Ролан Барт (1990)

Добавлено : Дата: в разделе: Без категории

Из цикла «Когда я был молодым критиком». Статья была напечатана в «Литературной газете» (1990, № 8). Специальные выпуски «Урала», о которых идет речь, были очень интересным явлением литературной жизни конца 80-х. Риторический вопрос в конце статьи и сегодня актуален.

  

«ТЕКСТ», КОНТЕКСТ И РОЛАН БАРТ

 

ЧТО такое ТЕКСТ? Именно так – прописными буквами. ТЕКСТ – это новый авангардистский литературный журнал, точнее – журнал в журнале; он родился в январе 1988 года, когда свердловский «Урал» выпустил непривычный молодежный номер, подготовленный общественной редколлегией и составленный из таких произведений, которые по признанию главного редактора «Урала» В. Лукьянина, прежде к публикации не принимали – и не по причине мнимой крамолы, а из-за эстетической несовместимости с прочими публикациями. В пору перестройки и гласности редакция пошла навстречу современному Треплеву, озабоченному поисками новых форм, и выгородила ему поначалу один номер (даже верстку развернули на 90 градусов): там были представлены Александр Иванченко, Андрей Матвеев, Олег Хандусь, Владимир Пирожников, Александр Крашенинников и другие (см. о них обстоятельную рецензию С. Костырко в «Новом мире», № 12, 1988).

В. Лукьянин тогда (вполне резонно) заметил, что «Урал» делается не для узкого ценителя «новых возможностей художественной выразительности», и пообещал, что в следующих номерах постоянные читатели найдут вещи, более соответствующие их ожиданиям; и действительно, в том 1988 году мы могли прочесть в «Урале» набоковский «Дар», в 1989-м – «Дело Тулаева» Виктора Сержа, «Сивцев Вражек» М. Осоргина, в нынешнем году обещаны «Америка» Кафки и «Под знаком незаконнорожденных» Набокова – набор изысканный, не говоря уже о «местных» авторах, мемуарах, публицистике. А из того молодежного номера год спустя родился ТЕКСТ. В 1989 году появились четыре его номера (соответственно №№ 2, 7, 8, 12 «Урала»), в этом – пока один (№ 2), ТЕКСТ выходит непериодически, по мере накопления материала (вообще-то этот тип издания называется альманахом), объем его невелик, что, по мнению издателей, заботящихся о подписке, должно примирить сторонников и противников эксперимента в литературе.

А ТЕКСТ – декларативно экспериментален. Там, где на партийных изданиях воспроизводится призыв к пролетариям всех стран, в каждом номере ТЕКСТа цитируется основатель французской «новой критики» Ролан Барт (1915-1980), а именно: «Наша современность начинается с поисков Невозможной Литературы». Кстати, и сам Текст – важнейшее понятие в работах французского семиолога (не прошло и девяти лет после его смерти, как издательство «Прогресс» выпустило первый в нашей стране сборник его сочинений). Что же такое текст по Р. Барту? Текст существует в языке, не ограничивается рамками «добропорядочной» литературы, не поддается включению в жанровую иерархию, взламывает старые рубрики и, по мнению Р. Барта, противостоит традиционному произведению, которое «по сей день мыслится… по-ньютоновски», своей множественной, бесовской (его выражение) текстурой: «Это значит, что у него не просто несколько смыслов, но что в нем осуществляется сама множественность смысла как таковая – множественность неустранимая, а не просто допустимая. В Тексте нет мирного сосуществования смыслов… он не поддается даже плюралистическому истолкованию…»; наконец, он зачастую образуется из «анонимных, неуловимых и вместе с тем уже читанных цитат – из цитат без кавычек».

Не знаю, насколько серьезно выбрала редколлегия ТЕКСТа покойного ученого себе в незримые покровители, но его теории, несомненно, имеют отношение к публикациям ТЕКСТа. Работы авторов ТЕКСТа действительно отличаются неустранимой множественностью смыслов и, как правило, с трудом поддаются жанровому определению. А мысль Р. Барта о цитатах без кавычек прямо соотносится с текстами Андрея Матвеева «Совсем не о джазе», «День дурных вибраций», «Пляжные связи», «Существительное Борхеса», «Эфемериды и прочие существа». «Мой читатель, к сожалению, должен быть умным», – грустно констатирует А. Матвеев. Скорее он должен быть начитанным, чтобы видеть, из каких литературных источников вырастает его изощренная, многослойная проза. А. Матвеев внимательно читал Набокова, Борхеса, Кортасара и не скрывает этого, даже пытается обыграть свою сознательную авангардную «вторичность». Но, как мне кажется, остроумный текст «Существительное Борхеса» для тех, кто Борхеса не читал, непонятен, а для тех, кто читал, излишен, поскольку используемый оригинал уже прочитан.

Драматургический текст Леонида Порохни с подзаголовком «Недоразумение в одном действии» предназначен скорее для чтения, не для постановки; это игра не столько с реалиями нашей жизни, сколько с литературными явлениями – западный театр абсурда скрещивается с «сатирой и юмором» именно в советском понимании жанра, адаптированный Беккет – с Ильфом и Петровым. Название пьесы – «Мы едем в Африку» – ассоциируется со знаменитой фразой из «Дяди Вани» о том, что, мол, сейчас в Африке, наверное, страшная жарища. Но персонажи Леонида Порохни – в отличие от чеховских – не скучают, не томятся, напротив, весьма деятельны, заняты сущей ерундой и ни в какую Африку не поедут, хотя и делают вид, что собираются; они, похоже, подозревают, что живут «в абсурде», и сами этому абсурду подыгрывают («играем в абсурд»). А сцены с добродушными итальянскими террористами, которых принимают за водопроводчиков могли бы быть напечатаны, пожалуй, на 16-й полосе «ЛГ» – и читателям не пришло бы в голову, что это авангард («текст» в каком-то специфическом значении).

Самая заметная, хотя бы по объему, публикация – «Эпизоды одной давней войны» Владимира Яницкого – опубликована в двух номерах ТЕКСТа. Мне он знаком как автор «лагерной» прозы (работал технологом в исправительно-трудовой колонии): фрагменты его повести «Зона» печатает альманах «Пушкинская площадь», рассказы – саратовская «Волга» (№ 10, 1989). Это уверенно написанные, реалистические произведения, тяготеющие к физиологическому очерку. Тем неожиданнее оказался для меня его обширный исторический или мнимоисторический текст (без жанра – просто «эпизоды») о взаимоотношениях Рима и Византии, о технологии власти, о безумии войны (я даже не сразу сообразил, что это тот самый В. Яницкий ). Общее – только жесткость, даже жестокость авторского взгляда. Автор не переносится сам в описываемую эпоху, а бесстрастно наблюдает давнюю резню из сегодняшнего дня. «Эпизоды одной давней войны» могут (или даже должны) разочаровать как любителей привычной исторической беллетристики с авантюрно-эротическим оттенком, так и поклонников серьезной историко-философской прозы. Яницкий отчасти играет с нашими представлениями о том, какой должна быть историческая проза (хотя, наверное, «текст» в бартовском понимании слова не должен быть таким длинным, но, кажется, у Яницкого и сама объемность книги входит в условия игры). Писательская работа вызывает (лично у меня) уважение и одновременно какое-то странное чувство несовпадения затраченных усилий и результата. История жестока и кровава, это у Яницкого дано всерьез, но нужно ли это доказывать, мы и так знаем.

Авангардная репутация поэта Александра Еременко (он тоже автор ТЕКСТа) вне подозрений, у него свои читатели и почитатели, критики и пропагандисты. Но какой авангардист – свердловчанин Александр Верников? Разве что условно «молодой». «Рассказы, которые вы здесь прочтете, это, я считаю, реализм», – предупреждает он читателей. Да, конечно, реализм – не в смысле оценочном, а как исходная система эстетических координат. Все три рассказа – «Под богом», «В баню», «Камешек лазурит», точно и умело передающие «мистичность» повседневной жизни, вполне могли бы быть напечатаны в журнале «Урал». Не знаю, нужны ли они ТЕКСТу, но им ТЕКСТ точно не нужен. А что делает в ТЕКСТе Марина Кудимова – автор действительно своеобразный, но уже вошедший в «литпроцесс»? Она автор четырех книг (три в Москве, одна в Дании), и нет такого критика поэзии, кто не знал бы ее стихов, уж как бы к ним не относиться.

Удивительно появление в ТЕКСТе отличной прозы нобелевского лауреата Айзека Зингера (США). Я, заметьте, не спрашиваю: почему – Зингер? («Урал» собирается печатать его роман «Шоша».) Я недоумеваю: почему – в ТЕКСТе? Если ТЕКСТ – журнал молодых, то Зингер, мягко говоря, не молод (молоды его переводчики). Если ТЕКСТ – журнал авангардной литературы, то Зингер, во всяком случае, не авангардист. Невольно мелькает мысль, что редколлегия ТЕКСТа решила «укрепить кадры», придать ТЕКСТу некоторую «респектабельность», в которой он меньше всего нуждается. Результат получился обратный: Айзек Зингер шутя «переиграл» всех наших молодых, его рассказ в ТЕКСТе – вне конкуренции.

Издатель неофициального и знаменитого в своем роде «Митиного журнала» Дмитрий Волчек недавно напомнил нам («Театр», № 11, 1989), что новая литература живет только в соответствующем контексте, которого не могут дать официальные журналы, печатающие одновременно Кафку и Юлиана Семенова (имелась в виду ленинградская «Нева», применительно к «Уралу» это будут Набоков и тот же Юлиан Семенов). Преодолеть же «непродуктивную эклектику» должны самодеятельные издания, восстанавливающие истинный контекст. Так вот, дело даже не в том, что ТЕКСТ по-своему эклектичен (я не ставил себе целью анализировать всего его публикации), а в том, что при всем сочувствии этому начинанию трудно отделаться от мысли, что это – понарошку, что это – игра в самиздат с разрешения «старших». ТЕКСТ как бы зависает в промежутке между обычным подцензурным органом СП и собственно самодеятельными изданиями типа того же «Митиного журнала» или «Третьей модернизации». ТЕКСТ – журнал как бы неофициальный, на деле существующий только при «большом» журнале, который в такой оригинальной форме «работает с молодыми». ТЕКСТ – журнал менее всего самодеятельный, что подтверждается исчезновением из № 2, как говорится, по не зависящим от автора и редакции обстоятельства рассказа Михаила Козырева (об этом сообщает редколлегия ТЕКСТа) – вот и вся самодеятельность.

Один из авторов ТЕКСТа, Владимир Серебровский, в статье «Взойдет звездою русский рок» обращает наше внимание, среди прочего, на музыкальный самиздат – «одно из самых фантастических “изобретений” в русской, да и в мировой музыкальной практике». Официально не признаваемый до самого недавнего времени, рок (коего я не любитель) свободно расходился по Союзу на неисчислимых кассетах, в невероятных условиях записывались настоящие магнитофонные «альбомы» достаточно высокого качества, все это подстегивалось мощным спросом снизу. На «непризнаваемую» новую литературу такого спроса снизу не было, самиздат имел характер скорее политический или историко-литературный (тут ведь не о Мандельштаме речь, а действительно о новых авторах). Литературный авангард выжил не потому, что у него хотя бы в потенции был массовый читатель, а потому, что были авторы, стремившиеся так писать вопреки всему. Даже вопреки тому, что желанная Невозможная Литература могла на деле оказаться невозможной для чтения. «Мы свободны. Мы свободны, и никто у нас этой свободы не отнимет, кроме нас же самих», – декларирует в программной статье, открывающей последний по времени выпуск ТЕКСТа («Урал», № 1) А. Крашенинников.

Мне кажется, что главная проблема новой литературы – проблема не издателя, а читателя. Кто прочтет? Я не хочу сказать, что никто: я именно спрашиваю – кто? То, что ТЕКСТ с произведениями Е. Ройзмана, В. Кальпиди, С. Курицына (а также В. Исхакова, И. Богданова, В. Месяца, В. Дрожащих, А. Левкина и О. Хрусталевой в свежем, только что прибывшем в Москву на самолете, номере втором) расходится ныне ста тысячами экземпляров, ровно ничего не значит – это тираж «Урала», а возможный тираж ТЕКСТа, издавайся он отдельно (а хорошо бы), я вычислить не берусь. И литературно-критические отклики (как мой), сколько бы их в дальнейшем ни было, тут мало помогут. «Критик ни в чем не может заменить собою читателя», предупреждает французский исследователь, потребность критика в материале для «интерпретаций» в принципе отличается от читательской потребности в книге. «Одно только чтение испытывает чувство любви к произведению… – напоминает Ролан Барт. – Читать – значит желать произведение…»

 

Повторяю: откликнуться не трудно; кто (их) полюбит? – вот вопрос.

Привязка к тегам Старая критика