Пример

Prev Next
.
.

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

Территория детства

Добавлено : Дата: в разделе: СССР

Я люблю возвращаться в город моего детства. Редко, но все-таки удается иногда выпасть из кружащей суеты мегаполиса и на время раствориться в его спокойной уездной дремоте. Только допуская блудную дочь на свои улочки, город, словно в отместку за (пусть и невольное) предательство, надевает на меня шапку-невидимку. В маленьком городке, в котором раньше каждый второй встречный на улице был знаком, теперь меня никто не узнает, никто со мной не здоровается. Я для всех здесь незнакомка. Иногда это даже к лучшему.

В зависимости от времени года золотистые черепки осенних листьев, или кипенно-белый пушистый, как оренбургская шаль, снег, или тихонько аплодирующие сверху зеленые тополиные ладошки уводят меня на экскурсию в такое давнее-недавнее прошлое. Никем не узнанная, я брожу по местам, с детства облюбованным, и мне кажется, что они, эти места и здания, узнают меня, и радуются мне так же, как я – им. Наш общий заговор молчания длится уже много-много лет, и, надеюсь, не прервется до моего последнего вздоха и первого шага в вечность.

Сначала моя родная средняя школа № 14, «четырка», как мы ее пренебрежительно ласково называли во времена оны. Вот уже пятьдесят лет стоит она на самой центральной улице нашего провинциального городка. Прямо перед зданием школы еще в семидесятых годах прошлого века соорудили памятник воинам, погибшим на фронтах Великой Отечественной войны. Точнее это не просто памятник, а целый мемориал с вечным огнем и мраморными стелами по периметру, на которых выбиты  имена горожан, не пришедших с войны. Сакральное место, безусловно, украшает город, только вот после строительства этого мемориала школа как бы потерялась у него на задворках. Непонятно кому пришел в голову столь нелепый архитектурный изыск. Теперь здание школы, само по себе тоже не лишенное некоего изящества и стиля, в соответствии со своей географией служит чем-то вроде задней декорации для мемориала. Одновременно «декорация» своими физическими параметрами откровенно подавляет расположившееся почти у ее подножия геометрически четкое  каре мраморных стел. В общем, странное положение вещей в природе – то ли школа на фоне мемориала, то ли мемориал на фоне школы. Громадный стеклянный экран окон школьного актового зала как неуместный аквариум нависает над верхушками голубых елей и зрительно разбивается надвое возвышающимся мемориальным памятником, который городские обыватели коротко и емко именуют просто «солдатом». Сам памятник действительно изображает солдата в плащ-накидке с обнаженной головой, склонившегося в молчании над вечным огнем. За долгие годы своего почетного караула «солдат» стал невольным наперсником многих влюбленных парочек, которые традиционно назначали здесь свидания. В незапамятные времена я и сама бегала туда на встречи.

Мне повезло все десять лет проучиться в одной и той же школе, в одном и том же классе. Судьба распорядилась так, что уйдя из школы однажды ранним дождливым утром с выпускного вечера, в следующий раз я подошла к своему школьному крыльцу через много лет, ведя за руку маленького сына. Мальчик мой сразу стал деловито карабкаться по ступенькам, а я, стоя рядом, тогда сильно поразилась, каким это крыльцо, теперь едва достающее мне до талии, в детстве казалось большим, высоким, трудно (особенно с тяжелым портфелем и мешком со сменкой в руках) преодолимым. Наверно, в школьную пору подъем на это крыльцо ассоциировался у меня с нелегким восхождением к вершинам знаний.

Говорят, несколько лет назад там открылся школьный музей. Побывать бы, но … Всегда прохожу мимо крыльца и никогда не захожу в свою школу. Половина моих учителей, и уже многие бывшие однокашники спят вечным сном на просторах нашей планеты. Невыносимо, щемяще больно смотреть на школьные фотографии, где наши учителя – навечно молоды и здоровы, а мы – навечно дети. Поэтому я берегу нервы, ускоряю шаг и стараюсь быстрее миновать эту колыбель воспоминаний, поначалу не замечая нечеткой картинки окружающего меня мира. И только когда чувствую, что по щекам слезы уже проложили свои извилистые мокрые тропки, понимаю причину своей временной близорукости.

Спускаюсь вниз к пруду и за глухим заводским забором вижу зеленую полукруглую крышу самой главной местной достопримечательности. Нашим доморощенным брендом, единственным памятником истории, взятым под защиту ЮНЕСКО, стала Северская домна, обыкновенная доменная печь XIX века, каким-то невиданным чудом уцелевшая в непростом историческом круговороте людей и событий. Городские краеведы утверждают, что доменная печь этого периода сохранилась еще только где-то в Швеции, стало быть, на всей планете их насчитывается ровным счетом две штуки. Поэтому всех заезжих гостей в первую очередь ведут сюда, а не в обыкновенный краеведческий музей. Домну уместно и по праву можно было бы изобразить на гербе города, но не пришлось, и на гербе поселилась набившая оскомину ящерка из «Малахитовой шкатулки». Места-то у нас бажовские, и сам классик уральской литературы здесь в детстве с родителями недолго проживал.

От первой проходной завода можно пройти прямо к церкви.

Свято-Троицкая церковь, как и всякий уважающий себя храм, расположилась на пригорке, на берегу заводского пруда. В пору одноэтажной деревянной архитектуры она взметалась ввысь красивой, сияющей золотом доминантой над окружающим тусклым пейзажем, но в эпоху развитого социализма вокруг церкви разросся пятиэтажками жилой микрорайон и немного притушил ее блеск и сияние, нарушил ее величавую стройность.

Много лет до революции в ее приходе прослужил один священник, который отличался крайней неуступчивостью и ортодоксальной приверженностью святцам в вопросах присвоения имен новорожденным младенцам. Ведь не секрет, что в святцах, они же месяцеслов, встречаются настолько архаичные, труднопроизносимые имена святых, что простому человеку жизнь прожить с таким именем – воистину не поле перейти, своего рода испытание. Тем не менее, православный батюшка ничтоже сумняшеся награждал мальчиков именами Инна, Римма (а по месяцеслову это как раз мужские имена), а девочек крестил как Яввула, или  Сегклекетиния. У моей мамы в детстве была подруга, у которой папу звали Инна, а маму – Евстолия. Уменьшительный вариант в бытовой традиции превращался в полнейший оксюморон - дядя Инна и тетя Толя.

 В моем детстве храм, конечно, существовал только как здание. В нем находился Дворец пионеров и городская детская библиотека, куда нас впервые привела всем классом наша первая учительница. Парадоксально звучит, но несколько поколений юных безбожников, пожалуй, в самом прямом смысле слова спасли православный храм от разрушения или даже окончательного сноса.

А через много лет, когда храм уже восстанавливали, и он стоял, наполовину одетый в ремонт, я крестила там своего сына.

От церкви вниз по косогору раньше сбегала коротенькая улочка, названная в честь участника гражданской войны, местного уроженца Григорьева. Когда я появилась на свет, мои родители именно на этой улице снимали очередной из своих бесчисленных по жизни углов и сверток с красной ленточкой из роддома принесли туда. В детстве мама показывала мне этот дом, но он давно снесен. Как и моим родителям, мне тоже довелось в жизни вдоволь помыкаться по чужим углам, поэтому на месте самого первого своего пристанища на этой земле я всегда останавливаюсь и мысленно приветствую его фантом.

… Я стою во дворе моего бывшего дома и снизу вверх смотрю на балкон второго этажа, подчеркнутый серебристой трубой газопровода. С этого балкона я смотрела вслед своим одноклассникам, когда на следующий день после последнего звонка они расходились по домам, и в тот момент четко осознавала, что они уходят не просто к себе домой, они уходят в большую жизнь, в которой не всегда доведется встретиться. Это квартира, в которой прошло все мое детство, из нее я уехала во взрослую жизнь с твердым намерением больше никогда сюда не возвращаться. Мысль материализовалась. В эту квартиру я больше не вернусь никогда.

 Для меня эта, первая в жизни моих родителей собственная квартира, действительно начало начал, самое настоящее, а не какое-нибудь песенно-лирическое, потому что все мои жизненные воспоминания начинаются именно с нее. Мне было около трех лет, но я совершенно отчетливо помню даже сам переезд. Наверно, это было сродни началу какой-то совершенно новой жизни, потому и врезалось в память так крепко. В нагромождении сумок, узлов, стульев, шкафов и прочего имущества мне каким-то образом удалось выловить керамическую солонку, которой мне категорически запрещалось играть. Желто-коричневая, глянцевая, необыкновенно красивая в моих глазах она давно притягивала мое внимание, но – вот незадача – всегда была наполнена содержимым. А тут такой приятный сюрприз фортуны. И солонка пустая, и в суматохе переброски житейского хлама никто не обращает на меня внимания. У меня уже давно возникло сильное подозрение, что солонка гораздо лучше может использоваться в качестве шляпки на головах моих кукол. Вдоль стены у плинтуса были рассажены все мои немногочисленные игрушечные подружки. Я начала по очереди водружать солонку на их макушки. Ни на одной из кукол тяжелая керамика не желала удерживаться в равновесии и сползала то на затылок, то на глаза. После массы неудачных попыток пришлось окончательно примириться с мыслью, что солонка навечно так и останется чашечкой для соли. Разочарованная подлым поведением такой красивой вещицы я отправилась искать маму и, найдя за ближайшим поворотом, объявила ей:

 - Я здесь наигралась, пойдем домой.

Когда же мне объяснили, что мы теперь здесь навеки поселились, я, почувствовав себя обманутой дважды, расплакалась навзрыд.

Во дворе напротив нашего балкона когда-то существовала длинная цветочная клумба, огороженная вбитыми в землю редкими полыми железными столбиками, повязанными между собой по периметру толстой проволокой. Много лет  подряд соседка тетя Дуся из второго подъезда по весне заступала на добровольный субботник, и в гордом одиночестве размахивая лопатой, собственноручно разбивала эту клумбу, засаживая ее впоследствии маками. Почему именно маками? Наверно, нравились ей эти цветы. Они ведь в те далекие времена не имели никакого практического применения, исполняя сугубо эстетическую функцию. Не обученная тонкостям садового искусства, тетя Дуся высаживала маки, не озабочиваясь разными там конфигурациями, что называется, как получится. Получалось плотной зеленой стеной, с высоты детского роста сильно смахивающей на  джунгли Амазонки. Когда маки разом принимались полыхать всем своим радужным многоцветьем, забегающие на огонек гости завистливо бурчали: «Ну-у, у вас тут прям альпийские луга!» Настоящих альпийских лугов мне в жизни так и не удалось посмотреть, но эти – тети Дусины – намертво зацепились в детской памяти. Такой вот вальс цветов.

А те «альпийские луга» в придачу с детской площадкой давно проглотила автостоянка.

Я ухожу со двора, в котором уже много лет не играет ребятня и ржавая радуга наполовину вросла в землю, а деревья состарились и одряхлели вместе с жильцами, которые их когда-то сажали. Ухожу, не оборачиваясь, потому что даже самое прекрасное мгновенье не нужно останавливать, а караван жизни движется только во всем известном заданном направлении.

Город  Полевской можно найти на всех географических картах Свердловской области. Он, как и подавляющее большинство уральских городов, возник в XVIII веке от завода-прародителя и с тех пор благополучно прирастает численно и территориально на протяжении уже трех столетий. А вот города моего детства на этой планете больше нет, и не будет уже никогда.

Это моя Атлантида.

Мое Эльдорадо.

Мой потерянный рай на Земле.

 

На фотографии: памятник промышленной архитектуры - Северская домна.

 

Привязка к тегам Back in the USSR