Пример

Prev Next
.
.

Марианна Ионова о публикациях «Нового мира», 2017, № 8: неопубликованные фрагменты рассказов Юрия Казакова «Камнем падает снег…» и эссе Владимира Березина «Путешествие лилипута» – о Незнайке.

 Юрий Казаков. 1962 год. Рисунок Глеба Семенова. Фрагмент. Публикуется впервые.

Августовский номер выходит с новыми текстами Юрия Казакова. Пусть они новы лишь для читателя, недавно обнаруженные вдовой писателя и подготовленные Дмитрием Шеваровым, но все же – настоящий эксклюзив, хоть слово дико в применении к «виновнику». Это несколько отрывков или набросков, однако не будет преувеличением сказать, что, прочитав их, некто, до сего момента огибавший творчество Казакова, либо продолжит открывать приоткрывшееся, либо на годы для себя «закроет». Говорю к тому, что подобные публикации, казалось бы, рассчитаны на тех, для кого Казаков давно и глубоко важен. Не то чтобы письмо Казакова было представлено как на ладони «в миниатюре». Скорее самое существенное, главное, благодаря чему Казаков будет читаться следующими поколениями, попало, как семена на узкий клочок землю, в эту случайную выборку. Оно явлено с порога, и хочется поклониться тому, кто именно эту фразу вынес в название публикации: «Камнем падает снег…»

Некоторые авторы оказываются в той же ловушке, что и некоторые малые города, славные каким-нибудь промыслом или историческим фактом. Такие города стабильно посещают и стабильно не видят. Так аккуратно и добротно наклеена этикетка, что жаль сдирать, ведь она и не содержит явной лжи. Здесь этикетка гласит нечто в таком роде: подхватил у Пришвина и Паустовского эстафету воспевания родной природы, а еще реалист и очеркист, тихий прозолирик. Казаков завершает определенную линию русской реалистической прозы, точнее, ее «малой формы», очерка прежде всего, линию, что прослеживается от Тургенева через Бунина (захватывая на свою периферию Зайцева, с которым Казаков в Париже встречался и беседовал). Линии, воспринимаемой, кстати, как наиболее «русская», «местная», словно бы оставленная для собственного пользования, не внесенная в мировой фонд. Это все, конечно, на этикетке не поместится, это уже инструкция по применению. И отнюдь не лживая. Вместе с тем Казакова считала своим учителем Белла Улановская, а ведь фактура ее прозы всецело модернистская. Мне скажут, что считать кого-то своим учителем далеко не означает на деле быть его учеником. Но, возможно, главное, что Казаков сделал, обращено не к прошлому, не к традиции, под которой он подводит черту, а к тому еще грядущему – частному и одинокому, не совместимому с «большим стилем», имперским масштабом проклятых вопросов, играми в классики. Психологическая нюансировка, рисование с натуры, апология дикой природы как убежища, где все есть то, чем кажется, равно самому себе, – ни в чем из названного нет Казакова. Он в том, что сквозит между, и это сквозное публикуемые отрывки и наброски каким-то образом аккумулировали.

 Владимир Березин

Под рубрикой «Опыты» публикуется эссе Владимира Березина «Путешествие лилипута», посвященное культовому для нескольких поколений циклу книг Николая Носова о Незнайке. Вроде бы жанр, давно себя зарекомендовавший: на некий с детства знакомый текст предлагается посмотреть под новым углом. Подобные вещи с блеском делает Михаил Горелик, и именно они, «вещи» эти, опасно и азартно приближаются к границе, отделяющей эссеистику от литературоведческих исследований. Для науки же (взять, например, статью Олега Лекманова и Михаила Свердлова «Для кого умерла Валентина?» в июньском номере, трактующую о том, что скрыто под примелькавшейся поверхностью «Смерти пионерки» Багрицкого), осваивать новые варианты прочтения текста – одна из рабочих задач. И кстати, Владимир Березин, как говорится, мягко осаживает, очень деликатно, литературоведов, вчитывающих в классику, хотя бы и детскую, слишком много параллелей, пластов, зашифрованных сообщений. Сам он старание доказать успешно заменяет желанием показать. Показать, как в трилогии о коротышках отразился контекст, то есть время, то есть – жизнь, жизнь страны, все, о чем мог не знать Незнайка, но не мог не знать Носов. Нам предлагается не по-новому прочитать, а по-новому посмотреть, взглядом не столь острым и пристальным, сколь мудрым и долгим.

Так вот, вроде бы быстро ставший популярным жанр с понятными правилами игры, заимствованными из сферы гуманитарных исследований. На отрезке между пунктами А и Б мысль автора претерпевает увлекательные приключения, и с нею – читатель, которому точно известно, что пункт Б где-то существует и авторская мысль непременно его туда выведет. В эссеистике же Березина, как и в его рассказах, пункт назначения будто и не задан – по крайней мере так кажется читателю, когда туристская тропа вдруг обрывается перед чистым полем, которое на самом деле и есть искомый «Б» и где читатель теперь волен бродить, выбирая место для единственной окончательной точки, оглядываться вокруг и прислушиваться к шуму ветра.