Пример

Prev Next
.
.

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

Автомат

Добавлено : Дата: в разделе: СССР
Автомат

Самая динамичная сцена в фильме «Москва слезам не верит» – драка, в которой герой Баталова - Гога - ведет себя в высшей степени достойно – защищает поклонника дочери своей пассии, которого чуть ли не впервые видел (действительно ближе родственника трудно найти, но он то хоть дочь видел, а вот его приятель, который по яйцам получил со всего маху, вообще не пришей ни к чему рукав – он-то за что пострадал?)

После драки Гога и юная особа идут по ночному городу и рассуждают о Диоклетиане, который почему-то не захотел быть императором. Странный все-таки слесарь этот Гога – Диоклетиана знает. И девушка его спрашивает: «Так значит вы абсолютно счастливый человек?» На что он отвечает: «Не вполне. Вот если бы мне сейчас удалось выпить стакан газировки…» «Ну тогда уж с сиропом!» - весело подхватывает барышня. И они, судя по всему, направляются к автоматам с газированной водой.

Фильм получил «Оскара». Я не знаю, как среагировали бы американские академики, если бы увидели, что каждый советский человек представлял во всех подробностях и потому показывать продолжение сцены не имело никакого смысла. Вот герои подходят к целому ряду автоматов с газированной водой – дальше внимание! – берут стаканы, которые стоят прямо в автоматах, легонько их ополаскивают (и то, если есть вода во встроенном в автомат фонтанчике), бросают в щель трехкопеечную монетку и подставляют стакан под струю газированной воды с сиропом.

Ведь это же невозможно! Кто пил из этого грязного стакана перед ними? Наверняка, алкоголик и сифилитик, страдающий туберкулезом в терминальной стадии. Да разве так можно? Еще как можно! И вот герои из этих стаканов с удовольствие пьют газировку. Но должна же быть нормальная брезгливость, наконец. Им это в голову не приходит. Вот это объяснить американским академикам никогда бы не удалось. Не удастся это объяснить и молодым людям, живущим в России в XXI веке.

Стакан газированной воды без сиропа стоил 1 копейку, с сиропом – 3 копейки. Еще на копейку можно было купить коробок спичек. Это все. И это немало. Копейка обладала реальной покупательной способностью, а не только служила разменной монетой.

А вот 2 копейки – легендарная двушка, это – целая сага. За две копейки можно было позвонить по телефону-автомату.

Вообще-то в Советском Союзе «автомат» это не «Калашников» - это почти всегда телефон или будка с газированной водой.

Венедикт Ерофеев писал: «Не вино и не бабы сгубили молодость мою, а подмосковные электрички и телефоны-автоматы».

Вечер. Февраль. Метель. Тебе нужно срочно позвонить. Родителям, чтобы они не сошли с ума окончательно, поскольку их любимое чадо уехало в университет и где-то зависло на неделю. Или любимой девушке, которая сидит как на иголках и ждет звонка. Телефонов очень мало. Если район знакомый ты точно помнишь расположение всех автоматов в округе. Это необходимо, поскольку ближайший запросто может не работать.

В фильме Гайдая «Операции Ы» есть сцена, которая смотрится сегодня несколько странно, если не сказать - дико. Шурик, поймавший грабителей, видит дружинника – Моргунова, который тоже грабитель, но Шурик этого не знает. Героический Шурик хочет вызвать милицию. «Где здесь ближайший автомат?» На что Моргунов не сморгнув отвечает: «Через два квартала». На охране нет телефона? Шурик не удивляется. Обычное дело. На все склады телефонов не напасешься. Ближайший за два квартала? Хорошо, что не за три. Все так и было.

Ты пробираешься сквозь метель. Автомат. Трубка оторвана. Следующий через два квартала. Бегом по морозцу. Нашел. Трубка на месте. В будку задувает. Двери закрываются плохо. Руки мгновенно коченеют. Опускаешь монетку. Опускаешь с замиранием сердца, эти двушки у тебя считанные. Телефон издает какие-то то ли булькающие, то ли квакающие звуки и все - тишина. Обрыв связи. Двушка пропала. Еще одна попытка. На этот раз тебе на другом конце провода отвечают. И ты в состоянии близком к помешательству различаешь сквозь треск «проволочного космоса» любимый голос: «Перезвоните, вас не слышно». Эта двушка последняя. Вечер. Прохожих мало. Но ты кидаешься к каждому с возгласом: «У вас двушки не будет?» Не будет. Не будет. Не будет. Че пристал? Может тебе еще полы помыть?

Люди шли на разные ухищрения, чтобы все-таки дозвониться. Например, в трудную минуту, когда совсем край, можно было опустить в автомат гривенник – он и по размеру и по весу с двушкой совпадал. И телефон срабатывал. Но ведь и страховочный гривенник мог в нужный момент не отыскаться. Были умельцы, сверлившие в монетке дырку и опускавшие ее в автомат на тонкой леске, чтобы потом можно было вытащить. И не потому что так уж хотелось обмануть родное государство, а потому что двушек хронически не хватало.

Наконец, человек с лицом ангела протягивает тебе вожделенную двушку: «Вот возьмите». Именно возьмите – не в долг, это не принято. Поспешно благодаришь и опять бежишь звонить. Дрогнувшей рукой опускаешь монету. Это твой последний шанс. Пусть сегодня тебе повезет. «Здравствуй, это я».

И это в Москве, а ведь было еще и Подмосковье, где к единственному на весь поселок автомату выстраивалась очередь человек пятнадцать, а то и больше. И связь была еще хуже, хотя, кажется, хуже некуда.

А если отъехать от столицы километров на сто? Лучше не спрашивать.

В археоложке, где я копал в 1980 году, после зарплаты все отправлялись на севастопольский Главпочтамт – звонить домой. Я звонил редко, у моих родителей телефона не было. Когда было крайне необходимо, я звонил маме на работу - в больницу, просил чтобы передали весточку. Но это если совсем срочно, например, когда рубил дрова, полено отлетело и разбило очки вдребезги. А без очков ты полуслепой. А многие звонили часто – в Москву, в Питер, иногда даже дозванивались.

Рядом с почтамтом была пивная. Мы расслабленно пили пиво, оттягивались. И была такая местная шутка. «Позвонить маме» - означало сходить по малой нужде, а «позвонить папе» - ну соответственно. Стоим, прихлебываем и кто-то говорит: «Пойду, позвоню маме». И девушка – новенькая, еще порядков не знает и с обычаями не знакома, всплеснула руками и очень серьезно посетовала: «Вы знаете, мой знакомый, недавно два часа звонил маме, так и не дозвонился». И присутствующих смеховая истерика: «Как? Неужели так и не дозвонился?» Девушка растерянно смотрит на корчащуюся от хохота публику: «Да, не дозвонился». Повторный приступ смеха еще сильнее… А мне не смешно.

Зачем это было нужно? Зачем все эти мучения? А ни зачем. Чтобы сделать человеку больно, может быть, непереносимо больно, достаточно о нем просто забыть или сделать вид, что забыл.

В «Архипелаге» есть такая сцена. Заключенных в «столыпине» кормят селедкой, а пить почти не дают. Люди от жажды сходят с ума. Бьются о решетку. Это изощренное издевательство? Нет. Просто, кроме селедки ничего нет, а если зэки будут много пить, их придется часто выводить в сортир. Охране это в лом. И все. Ничего личного.

Вот Советский Союз так и был устроен. Всем телефоны ставить больно жирно будет, не графья. Больно и было.

А ты говоришь мобильник у тебя немодный…

 

Рассказы о СССР:

Вокруг света Радио

Привязка к тегам Back in the USSR