Убежал лисёнок в лесИ на дерево залез.
Откуда взялась эта фантазия, для меня было загадкой. Никто мне подобных сказок не рассказывал, ни в одной детской книге такого сюжета не было. И только уже здесь, в Штатах, проглядывая в очередной раз семейный альбом, вдруг обнаружила героя моих стихов. Этот самый лисёнок всё это время сидел на крыше лесной избушки – декорации, построенной в портовом клубе, где раздавали новогодние подарки детям работников одесского порта. На переднем плане – мама и я на руках у папы.
— Вот ты какой! А я думала, ты плод моего воображения, - сказала я ему удивлённо.
— Вот и ошиблась, - ответил лисёнок.
Я устыдилась.
— Прости, ладно?
— Да что там! Кто старое помянет…
— Ну вот и славно! Ты ведь у меня самый главный…
Он кивнул.
Да, действительно, на лисёнке сомкнулись или, точнее, благодаря ему не разомкнулись наши объятия с отцом. В тот, последний день папиной жизни, когда мы гуляли втроём (я, Вадим, и папа в коляске) по аллее и смотрели на белок, деловито снующих под ёлками, я прочитала ему первую строчку про лисёнка, и он, который всё помнил уже какой-то иной памятью, вдруг продекламировал окончание этого стихотворения и рассмеялся. Это был знак победы сил сотворения над силами разрушения. Образ победил распад, и на вопрос, помнил ли меня отец во время болезни, я всегда отвечаю: «До последней минуты».
Наверное, и после этого шедевра я что-то лепетала, но записей больше нет. А в пять лет я сама взяла ручку в руки, потому что мне надоело просить моих безотказных соседей, чтобы они записывали за мной какие-то пьесы, которые я даже править не могла. Это был период отхода от стихов, который длился до восьми лет. В восемь лет я уже совершенно сознательно и самостоятельно написала стихи, которыми открывается моя большая общая тетрадь в кожаном переплёте, подаренная папой, написавшим такое напутствие на внутренней обложке:
ВерочкеБесцельно времени не трать –Нет в мире боле дорогого.Я подарил тебе тетрадьНе для занятия пустого.Пусть море Черное шумит,Пусть старый дуб листвой колышет.Узнай, о чем он говорит,Услышь, чего никто не слышит.
Чайка белокрылая, ты куда летишьИ когда ж ты, милая, к нам-то прилетишь?Иль когда весною песню мы споём,Ты помашешь, милая, издали крылом?Или в бурю страшную крикну я тебе:- Чайка белокрылая, милая, ты где?Но в ответ легонько набредёт волнаИ покроет место, где сидела я…