Пример

Prev Next
.
.

Александр Марков

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

Василий Кондратьев и Эль Греко

Добавлено : Дата: в разделе: Без категории

Выход поэтического собрания Василия Кондратьева (1967--1999) нельзя не отметить. В элегическом тетраптихе Василия Кондратьева “Сон по дороге домой” (1988), памяти Геннадия Шмакова, третья часть заканчивается строками

Тень чумы мышью вползает в жилище,
синей змейкой, как в чаше у Иоанна,
корневищем
совокупления голубых вен.

На первый взгляд, образ строк прост: заражение крови (мыши как древнейшие разносчики чумы), которое становится необратимым: тогда сердце оказывается “жилищем”, обителью страстей, и тень чумы наполняет сердце дурным предчувствием. По кровеносным сосудам уже бежит яд; но пока он в артериальной крови, он еще не стал смертелен, может случиться чудо, как у Иоанна Богослова, которого мучители не смогли отравить. Но если яд попал в венозную кровь, он заполнил всю сетку сосудов, и чумной сепсис необратим. Но что значит ясный сюжет?

Все мы помним Апостола Иоанна Эль Греко (1614), и более раннее его парное изображение со св. Франциском (1608) -- он держит золоченую чашу как раз со змейкой. Это, конечно, своеобразное понимание истории об отравлении Иоанна Богослова по приговору Нерона: из того, что Иоанна казнили ядом, сделан вывод, что чаша должна быть достойна римского императорского двора. Чаша будто обязана соревноваться блеском камней и изяществом работы с имперскими инсигниями. Как будто не палачи пытали Иоанна, но сам император вызвал апостола, и обманув доверие, подал ему чашу с ядом вместо заздравного кубка.

История казни оказывается историей, в которой обмануто доверие апостола, и сам император всевластно создает ситуацию недоверия. История отравления в житии тогда пародирует небесное доверие, с которым Иисус на кресте передал Иоанну всё имущество, объявив его сыном своей матери.

Сюжет внезапного недоверия, которое не предвещали никакие тревожные признаки, проходит через весь тетраптих Вас. Кондратьева. Иосиф входит в полуобжитый дом, паутина вьется до небес, а в конце мальчик смотрит на опустевшую комнату. Спокойное доверие хозяина оборачивается неудержимым вероломством паука, тогда как мальчик уже видит итоги вероломства, не понимая механизмы вероломства. Он не знает как это произошло, когда не было даже тени моральной чумы, когда недоверие ничто не предвещало, а сама жизнь не может просчитать меру недоверия, пока она хочет оставаться жизнью.

Тогда становится понятен сюжет стихотворения: тень чумы -- тень недоверия, которое крадется мышью. Мышь -- обычный в русской поэзии образ сердечной меланхолии, состояния разуверившегося во всем сердца, от Пушкина до Мандельштама (“Взяв на прикус серебристую мышь”). Но Иоанн разувериться не может, он верующий. Тогда доверчивый Иоанн не может доверять недоверию, и мука его -- это необратимое отравление, заполняющее все сосуды, все вены. Отравление ревностью, отравление злобой, отравление печалью -- всё это отравление в живой крови. А вот отравление чужим недоверием -- это и есть сама тяжесть, тяжелее жизни.