Сначала я увидела вторую из этих картин. В январе 2016 года она была в постоянной экспозиции в художественной галерее Нового Южного Уэльса. Но только взгляд на первую, написанную за девяносто два года до второй, и с 1910 года находящейся во франкфуртском музея Штадтль, привел к размышлениям и изучению источников, вылившихся в данную заметку. Увидев первую, я немедленно вспомнила вторую. Трудно было отделаться от впечатления, что на них представлены одни и те же люди, только в два момента жизни. Неважно, что их отделяет девяносто лет, долгая человеческая жизнь. Это ведь архетип, миф, девяносто лет ему – ничто, пылинка в часах.

В этой стране нет человечности. Здесь каждый решает свою проблему. Закончился короткий и неглубокий, как выгребная яма, ХХв., но в этой стране, которую мы, нравственно дистанцируясь, называем нашей, еще не установлен предел невмешательства государства в дела личности и личность еще не научилась защищать себя от авторитетов толпы. Привычный ей язык, ее речевой облик разрушают, как прежде, и саму личность, и ее социальные связи. В попытке защищать себя мы перешли границу XXIв. Сегодня еще острее необходимость соединения людей свободных, не отягощенных дремотой, в локальные группы (а групп – в сетевое сообщество) для защиты своих прав и равного диалога и с государством, и с толпой. Неудавшиеся попытки прямой и представительной демократии побудили искать новый путь, и им стала новая по технологиям и способу коммуникации электронная (облачная) демократия.

Оригинал: Chapter 14 — Our American Allies

Это вполне естественно, что, находясь в союзе с великой державой, такой как Соединенные Штаты Америки, мы должны хоть что-то знать о ее народе.

Если учесть современную скорость передвижения и информационного обмена, свободное хождение литературы, почти вездесущий характер кинематографа, это удивительно, как мало мы знаем в действительности о людях, которые живут всего-то в тысячи миль от нас.

Оригинал: Chapter 13 - The New Minister to Washington

Правительство недавно назначило Сера Оуэна Диксона[1], чтобы закрепить успех М-ра[2] Кейси[3] в качестве Австралийского министра в Соединенных Штатах Америки.

Термин «Министр» может запутать людей потому, что мы, как правило, используем его в политическом смысле, однако, в случае с этими зарубежными назначениями:  и звание, и должность дипломатические.

Возвратившись из Австралии, я шел одним бульваром. Он называется, кажется, Сиреневый. За кустарником, перед железной оградой, и за самой оградой, возник и перехватил мое внимание портрет человека, мимо которого пройти мне трудно. В чертах его лица есть что-то сразу располагающее к себе, наверно, это форма носа, такая, грушевидная, и удивительная расслабленность губ. Мне этот человек напоминает нечто общее (вероятно, формой носа и расслабленностью губ) между нашим замечательным артистом Андреем Мироновым и старой голливудской звездой Робертом Воном (вы могли его видеть в "Коломбо", в сериях: "Смерть в океане" или "Последний салют командору", ну и, конечно, в "Великолепной семерке", он там погибает, это меня заставляет грустить). Портрет был черно-белый, фотография в масштабе театральных афиш. Металлическая рамка на столбе, напоминающем фонарный (какие любит ставить в центре Москвы наш губернатор Собянин), а справа от фотографии текст: "Адамович Александр (Алесь) Михайлович". Годы жизни: "1927-1994".

Оригинал: Chapter 12 - The Censorship

В этот вечер я хочу говорить с вами о проблеме Цензуры. Это может стать разочарованием, но должен сразу сказать, я не намереваюсь нападать на цензуру, тем более на цензора, чье неудовольствие я никогда еще не испытывал. Что я действительно хочу сделать, это обсудить с вами один или два аспекта цензуры военного времени, которые, как мне кажется, требуют всестороннего осмысления.

Оригинал: Chapter 11 - Scrap iron for Japan

Быть премьер-министром, а затем экс премьер-министром, значит находить себя обвиненным во всех бедах, что есть в календаре. На моем конкретном примере, я могу показать, что одно из главных обвинений в адрес моей администрации состоит в том, что мы отправляли железо в Японию и что японцы теперь используют его против нас в виде боеприпасов. 

В самом деле, только сегодня утром ко мне в руки попал циркуляр, который требует легализации для Коммунистической партии Австралии и который формулирует требования этой партии так – и я сейчас процитирую точные слова – «признать не легитимным Правительство [железных-чушек-для-Японии] Мензиса в июне 1940».

Посвящается американке Айн Рэнд 

Маленький домик на берегу реки: он украсит собою любую Love-story – напротив труба, краснокирпичной кладки – это может быть драма (в несколько серий) – худая ограда из дерева – на провинциальной веранде, под рубероидом – это мог бы быть Хоррор, в духе Хичкока – головокружение – по утрам здесь бегают девушки в леггинсах, а в сентябре-октябре цветет Джакаранда – мелодрама с легкой эротикой...

Справляю скромный юбилей: ровно год моему "блогу", хотя это не "блог", а скорее плетеная корзинка или чемодан, куда я складываю "готовые" тексты. Я называю их готовыми, конечно, с большой натяжкой: как показывает опыт, к ним хочется возвращаться и переделывать, поэтому я их и выкладываю сюда, чтобы хотя бы на время остановиться. Здесь накопилось ровно сорок моих заметок разного объема и содержания. 24 января 2016-ого я сделал еще одну и ей завершаю год. Практически все нигде не опубликованы и я надеюсь, что большая их часть так и останется в этом "столе", который все-таки не стол, а нечто большее, пусть будет "блог", ведь у него есть своя аудитория и редактор, которого я нежно люблю, за его проницательность и ненавязчивую заботу. Другие, некоторые, немногие, но для меня значительные, тексты я бы хотел показать большему числу дорогих мне людей, надеюсь, в будущем, это будет; а пока - подведем промежуточные итоги и даже не поставим точку:

Есть такой афоризм, кажется, у Ларошфуко: "Всем нам хватит душевных сил, чтобы пережить страдания ближнего". Следуя этой логике - в России интересно жить!.. а в Австралии, говорят, скучно. Мы, действительно, "держим все в себе": и свое недовольство и свою боль. Я жил в городе Брисбене, там все важное происходит на площади Короля Георга: и поминальные мероприятия, и протестные марши, и праздники, и траур. Когда расстреляли "Шарли" - туда несли цветы и свечи; когда сбили боинг - свечи и цветы, но я не о "моральном и легальном". Есть, например, другая, совершенно трогательная история, об убитом мальчике. В 2003-ем году, тринадцатилетний Daniel Morcombe, мой тезка, ждал у дороги рейсовый автобус, тот был full и не остановился. Мальчик исчез, его останки полиции удалось обнаружить только в 2011-ом году. С этих пор... 

Оригинал: Chapter 10 - Hatred as an Instrument of War Policy

В течение прошедшей недели или двух главной темой стала развернувшаяся анти-японская общественная кампания, официально получившая поддержку с воздуха и через плакаты и газетные объявления. Я не могу сказать, что я сам слышал или видел эту грандиозную пропаганду, о которой идет речь, но то, что я видел, побуждает меня сделать несколько замечаний по существу дела, которое, если говорить спокойно, может, привести к недопониманию и к обвинениям и к контр-обвинениям, к чему-то печальному. Это не партийно-политическая проблема, здесь разнообразие мнений должно взаимно сглаживаться. 

Что Британия делает в этой войне

Оригинал: Chapter 9 - What the British are doing in this War

Было бы нелепо делать вид, что Австралия не в большей опасности сегодня, чем когда-либо до того. Это станет вполне очевидным, если принять во внимание стремительное развитие Японии на Дальнем Востоке и ее значительное превосходство в воздухе и на воде, а наша собственная беспомощность в обороне совсем не то, чего бы мы хотели. 

Оригинал: Chapter 8 - Empire Control of an Empire War

Большая дискуссия имела место на этой неделе в Палате Общин[1], о разных аспектах войны, и, в частности, о расширении, насколько это возможно, проектируемого представительного механизма согласованного контроля.

Вы заметили, что в ходе этой запоминающейся речи, полон характерной решимости – не идти ни на какие уступки: ни перед страхом, ни перед общим негодованием – М-р Черчилль заявил, что он готов был дать Австралии и Новой Зеландии, и любому другому доминиону того желающему, ограниченный формат представительства в Британском Военном Кабинете. Представительство, имеющее право быть услышанным, но не право совместного принятия решений. Другими словами, представитель доминиона будет слушать, обсуждать и отчитываться перед своим собственным правительством.

Как писал Лев Николаевич Гумилев, развитие нации определяют пассионарии. Социологи Общественной палаты России сказали бы – социальное ядро. Мы же скажем – эмбрион гражданского общества нашей страны. Проблемам его органического развития – «выращивания» – и защиты (а также тем пассионариям, кто являет собой существо прогресса) посвящается данная статья, ранее опубликованная в сборнике 16-ого конкурса «Галатея».

"Там в Австралии вашей, наверно, жара

и лафа – не опишешь пером,

а в Москве стало хуже, чем было вчера,

правда, лучше, чем в тридцать седьмом".

Булат Окуджава

"В Сибири пальмы не растут..."

Всеволод Иванов

"Скоро Россия будет труп.

Убирайся на Запад, кто не глуп".

Василий Филиппов, май 1985 г.

***

Проблема доверия в России уходит корнями глубоко в исторические пласты XX в. Кризис его традиционно объясняется «темным прошлым», слабым правосознанием, отсутствием общественного договора (например, относительно репрессий и «пирровой победы») и сохранением в постсоветском обществе вполне советских автоматизмов сознания: «габитуса доверия» [1] и «ментальности» [2].  

Оригинал: Chapter 7 - Freedom from Fear (continued)

На прошедшей неделе я говорил с вами о четвертой президентской свободе – свободе от страха – с особым акцентом на свободе от международного страха и тех вещах, которые, как мне кажется, необходимы, если бы мы захотели отделаться от него.

Сегодня я хочу говорить несколько иначе о четвертой свободе, с другой точки зрения – с локальной или внутригосударственной точки зрения – отличной от международной. Поскольку надо прямо признать, что страх имеет не только значительную и смертоносную силу в международных отношениях. Он также признан и действенным инструментов внутригосударственной политики. Фактически – мощнейшим обстоятельством, даже складывается представление, что эмоция страха – это самая сильная из всех эмоций в сфере политики.

«Мой город – склеп.

Моя страна – могила.

И сохранить его –                                                              

               Я был не в силах;                                                                                 

И уберечь её – Я не сумел». 

*** 

Возвращаться не легче, чем уезжать – это сложное чувство Андрей испытывал уже вторые сутки и, кажется, только в настоящую минуту начинал понимать, сколь будет труден выбранный им путь. Собираясь в обратную дорогу, он представлял это делом нехитрым – студенты легки на подъем, лететь только долго – но вот, десять часов в полете, одиннадцать на земле, и любимый аэропорт Инчеон замаячил вдали, под крылом, маленькой расплывшейся от скорости и ветра, светло зеленой каплей.

Оригинал: Chapter 6 - Freedom from Fear

Когда Президент выделил свободу от страха, как одну из четырех свобод, за которую сражаются Союзники, он без сомнения имел в виду свободу от международной преступности, тень которой нависала над миром в течение многих лет еще до того, как вспыхнула война.

Как нам завоевать свободу от страха такого рода?

Свобода от нужды.

Оригинал: Chapter 5 - Freedom from Want

Моя тема сегодня, третья из четырех свобод Президента Рузвельта – свобода от нужды.

Здесь мы имеем одну из сложнейших проблем человеческих. По мере погружения в нее мы находимся под давлением двух факторов, каждый из которых влиятелен, каждый из которых действует в оппозиции к другому. Возможно, в результате мы придем, используя эти противодействующие силы, к установлению твердой структуры.

Свобода вероисповедания.

Оригинал: Chapter 4 - Freedom of Worship

Вторая свобода президента Рузвельта – свобода вероисповедания. Что она означает? Понимаем ли мы ее по-настоящему? По-настоящему ли мы верим в неё?

Я помню, имел однажды прелюбопытный разговор у «задней двери» с одним горячо верующим, который требовал от меня объяснений – тогда я был Генеральным прокурором штата Виктория – почему Правительство не запретило Евхаристическую процессию? На мой встречный скромный вопрос «почему», он открылся мне. «Мои предки», сказал он, «боролись за свободу вероисповедания и эта малая группка людей, идущих шествием, оскорбление для каждого Протестанта» [1].

Свобода слова и выражения (продолжение).

Оригинал: Chapter 3 - Freedom of Speech and Expression (continued)

На прошлой неделе, когда я говорил с вами о первой из четырех свобод Президента Рузвельта  - свободе слова, я намеревался посветить эту неделю второй свободе – свободе вероисповедания. Но программа, я думаю, должна быть изменена, поскольку запись прошедшей недели, когда темой была важность свободной критики для демократической цивилизации, была интерпретирована в некоторых кругах как особый призыв к какому-то особому виду свободы для Прессы.

Здесь есть что сказать, относительно взгляда на демократию, как вечный и вполне реальный конфликт между свободой для всех и привилегий для некоторых. Позвольте мне уделить наш сегодняшний вечер объяснению того, что я понимаю под этим.

Свобода слова и выражения.

Оригинал: Chapter 2 - Freedom of Speech and Expression

Выступая в прошлом году, Президент Рузвельт, в дискуссии о ставках на кону в этой войне, использовал выражение «Четыре Свободы», которое теперь у всех на устах. Четыре Свободы, на которые он сослался, это: свобода слова и выражения, свобода вероисповедания, свобода от нужды, свобода от страха.   

Одно только упоминание о них, уже встречает живой интерес слушателей. Каждый из нас сразу скажет: «О да, я верю в эти свободы». Президент прав. То, что президент прав у меня нет сомнений; но то, что мы либо полностью поняли, либо поверили в эти свободы, вызывает немало вопросов. 

Место действия:

Брисбен. Улица Волтури.

У Свято-Николаевского собора,

после книжной ярмарки... 

Молодая пара только что приобрела

для семейного пользования русские книги,

собрание сочинений Эмиля Золя в шести томах.

На выходе из ворот я подслушал их разговор:

***

После 32-х часового полудрема в подвешенном состоянии – мягкая посадка наудачу в первое стоящее такси. Только на расстоянии полуметра от земли мерная тряска пробуждает ощущение координатных перемен.

Видишь?! Всего-навсего 12 часов земного и 20 – небесного существования способны перевернуть с ног на голову основы самой сути самоуверенного мира: воззрение, понимание и ощущение 23-х летней выдержки.

Навстречу, шагая с левой, спешат по правой пешеходы. Зима в разгаре, раз льют холодные июльские... Ветра и воды демисезонного Океана гонят седую волну к солнцу, к лету, к декабрю.