Крым, Штурмовое, лето 1980 года. В нашей археоложке собралась юная, развеселая, многонациональная, крепко спаянная трудом и бытом компания. Все было просто отлично, но временами - голодно.
Рядом с нашим археологическим лагерем был арык – неглубокая канава по периметру бескрайнего поля кабачков, из которой брали воду стационарные поливалки. В этой канаве было полно лягушек. И я предложил разнообразить наш скудный стол.
— Давайте, лягушек наловим и с картошечкой зажарим.
Сергей Ильич меня живо поддержал и сразу припомнил целый список блюд из лягушатины. А я взялся эту идею реализовать.
Ловить лягушек решились только двое: сам автор идеи и бесстрашный и несокрушимый как танк литовец Кястас. Девушки наши сразу заявили, что лягушек есть отказываются. «Ну это посмотрим», — пробормотал я и отправился на охоту.
Лягушек я ловил прямо руками, и надо сказать довольно быстро насобачился. Си-дит этакая ква-ква. Ты подбираешься к ней, как цапель с незаинтересованным лицом, будто тебе и дела нет до нее. Ну и она натурально на тебя внимания не обращает, а ты – цап бедолагу и в ведро. Главное крышку прикрыть быстро, чтобы твой улов не повыпрыгивал.
У лягушек зрении устроено весьма специфично: они плохо видят объект, если он неподвижен. Свою пищу – насекомых – лягушки ловят прямо на лету длинным липким язычком, которым «выстреливают» с прицельной точностью. При ловле лягушек приближаться к ним следует очень медленно и на расстоянии атаки замереть, чтобы слиться с неподвижным фоном. Тогда успех обеспечен.
Часа за два мы с Кястасом наловили их штук пятьдесят. А вот что дальше делать с нашей добычей было не очень понятно. Проанализировав мясной состав лягухи, мы с Ильичем пришли к выводу, что в дело пойдут только задние ноги. И я взялся разделать всю эту квакающую компанию. Я брал лягушку за задние конечности и с оттяжкой бил головой о пень. С легким писком она испускала дух. Я отрубал топором задние лапки. Девушки с некоторым даже ужасом отворачивались, но подглядывали. Потом я отрубал от лапок сухие с кожистыми перепонками ступни-ласты. Оставались только голень и бедро. После этого нужно снять кожицу и можно жарить. Сначала я хотел у лягушек еще и «руки» отрубать, но потом от этой затеи отказался – слишком они худосочные.
Мясо лягушки нежное и почти прозрачное. И его уже как-то совсем небоязно взять не только в руки, но и в рот.
Ильич приготовил замечательное блюдо, и ели его почти все, кроме самых упертых. Лягушатина больше всего напоминает курятину с тонким рыбным оттенком, у нее нежный, хотя и несколько странный вкус.
Пока я ловил и разделывал лягушек – все (ну почти) от меня отворачивались и обви-няли во всех (ну почти) смертных грехах – от полного отсутствия брезгливости («Как это можно в руки взять!») до нечеловеческой жестокости («Бедная лягушечка! Так квакала мило, а этот садист ее о пень!») Но ели-то за милую душу. И нашли лягушатину весьма приятной.
Мои коллеги-археологи ели, причмокивали, обсасывали тоненькие земноводные косточки и живо обсуждали изысканный вкус французов-лягушатников. Хотя, конечно, истинные ценители едят не ту мелочь, которую мы наловили, а настоящих монстров, у которых лапки раз в десять больше. Много лет спустя я эти могучие лапы увидел в супермаркете и очень пожалел, что такие крупные особи в Крыму не водятся.
Прямо у меня на глазах произошла радикальная переоценка. И пренебрегаемая, немыслимая лягушатина стала желанной.
Человек способен нарушить табу, если ему продемонстрировать условность этого табу. Тогда он подозрительно легко меняет свое отношение к предмету с «недопустимо» на «предпочтительно». А ведь за те несколько часов, которые ушли на приготовление этого экзотического ужина, ни лягушки не изменились, ни люди.
Впрочем, об этом я, конечно, не думал, но глядел победителем. И был очень доволен, что затея удалась.