Пример

Prev Next
.
.

Александр Марков

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

Аристотель. Метафизика. Книга В (3), 1--2

Добавлено : Дата: в разделе: Без категории

1

(995а) Возвращаясь к искомой науке, прежде всего приглядимся, что нас больше всего ставит в тупик. Это то, что разные философы делают совсем разные предположения об одних и тех же вещах, и то, что важные вещи все философы проглядели. 

Если мы хотим выйти на широкую дорогу, нужно научиться правильно выходить из тупиков. Мы пойдем прямо, если разберемся с тем, чего не понимаем. Но нельзя распутать то, чего не знаем. 

Если разум в тупике, то мы чего-то не знаем о вещи. Когда мы в тупике, мы изнемогаем будто связанные. Никак мы не можем пойти вперед. 

Поэтому нужно сперва обозреть все затруднения, ради свободы. Ведь те, кто ведут исследования, не знакомясь с трудностями, похожи на тех, кто идут сами не зная куда. Они даже не знают, нашли они искомое или нет. (995б) Они не видят цели, а кто миновал препоны, видит цель. 

Затем, несомненно, лучший судья тот, кто выслушал весь спор сторон в суде полностью. 

Первый тупик, в который мы зашли еще накануне, одна или много наук нужно, чтобы обозреть причины. И эта наука смотрит только на первые принципы существования, или еще и на принципы доказательства, скажем, можно ли одновременно утверждать и отрицать что-то и т.п.

Если мы изучаем существование, то нужна ли на все сущности одна наука или много. Если много, то они родственны, или одни науки – мудрость, а другие заслуживают другого названия. 

И еще нужно исследовать, есть ли только чувственные сущности или кроме них другие. И если есть, то только какие-то одни, или много родов сущностей – как утверждают те, кто придумали «идеи» и «математические вещи» между идеями и чувственными вещами. 

Это, как мы сказали, рассмотрим. Также, мы теоретизируем только о сущности или и о сбывшихся в сущностях свойствах? Кроме того, о тождественном и другом, похожем и непохожем, противоположности, предшествующем и последующем и обо всём том, что диалектики дерзают рассматривать, придумывая мысль только из одних мнений, -- какая наука рассматривает всё это? 

Еще о свойствах самих по себе: не только что такое каждое свойство, но еще больше – противоположно ли свойство только одному какому-то свойству? И начала и элементы – это роды вещей, или они извлекаются из вещей при разборе? И если роды, то они об отдельных вещах говорят первое или последнее: «живое существо» или «человек»? Что из этих двух больше начало, в сравнении с отдельной особью? 

Но больше всего нужно исследовать и трактовать, есть ли кроме материи причина как таковая или нет, и если есть, то она обособленная или нет, и она одна или их много по счету? И есть ли что-то кроме целого мира? – я называю целым миром всё, что в ряду материального. Или для одних существований только мир, а для других что-то еще; и какого качества тогда эти существования? 

(996а) Затем, начала ограничены числом или видом? Это и о формульных, и о тематических началах. И одни и те же начала или разные для тленного и нетленного; и нетленны ли начала всех вещей, или у тленных вещей тленное начало? 

Затем, самый трудный и затруднительный вопрос, что такое единое и сущее? Это суть всего существующего, как говорят пифагорейцы и Платон? Или существование исходит из чего-то другого, по Эмпедоклу из дружбы, по другим – из огня, воды или воздуха? 

И начала всеобщие или для каждой вещи отдельно? И они возможность или действительность? Их можно застать только при изменении вещи? Этот вопрос тоже создает немалые трудности. 

Кроме того, числа, длины, фигуры и точки – сущности или нет? А если да, то они обособленны от чувственных сущностей или проявляются в них? По этим всем вещам не просто нелегко дойти до истины, но даже сформулировать сами эти трудности. 

 

2

Прежде всего из сказанного выше поговорим о том, одна или много наук рассматривают все роды причин? 

Может ли одна наука узнать начала, которые не противоположны одно другому? Также, во многих сущих не все начала. Скажем, может хоть в каком-то смысле быть в неподвижных вещах начало движения? Или природное благо? Ведь всякое благо как таковое, по собственной природе, есть цель и тем самым причина, что ради него всё прочее возникает и бывает. Цель, задача – цель какого-либо действия; а все действия сопровождаются движением. 

Так что в неподвижных вещах не бывает ни начала движения, ни блага как оно есть. Поэтому в точных науках не доказывают ничего ссылкой на благо, и при доказательстве не говорят, что такое хорошо и что такое плохо, и даже поминать такого нико не будет. Вот почему некоторые софисты, например, Аристипп, бранили точные науки: что в других искусствах, даже в грубых, скажем, строительстве и башмачничестве, можно всегда сказать, что хорошо а что плохо, а в точных – невозможно сформулировать, что то-то хорошее, а то-то плохое. 

(996б) Далее, если много наук о причинах, каждая о своем начале, то какую из них назовем искомой? И кого из освоивших науки назовем самым ученым в искомом деле? Ведь вполне допустимо, что для того же самого проявляются все изгибы причин: так, при строительстве видны и движение, и искусство, и строитель, и задача работы, и материя – земля и камни, и вид – план (формула) дома. 

Разобравшись с этим, и нужно наукам, которые могут быть признаны содержащими план (формулу) премудрости, дать каждой свое название. Есть наука изначальная, предводительская, которой другие науки рабы и возразить не в праве. Это наука о цели и благе – ради которых все остальное. Но такая наука была выше отграничена как наука о первых причинах и наиболее заслуживающем знания, поэтому лучше главной наукой считать науку о сущности. 

Из тех, кто знает одно и то же с разных сторон, мы скажем, что лучше всего знает эту вещь тот, кто знает ее в ее бытии, а не в ее небытии. А из знающих вещь в ее бытии, лучше знает тот, кто может сказать, что это такое, а не сколько это, или какого качество, или что производит, или чем страдает бывает.  

Также и в других мы основываем знание о вещи на доказательстве, когда можем заявить, что знаем, что это за вещь. Скажем, что такое квадратура? Нахождение срединного отношения. Так же и в другом. 

А знать о возникновении, деятельности и любом превращении – это знать начало движения: начало другое чем цель и противопоставленное цели. Поэтому и кажется, что каждую из этих причин рассматривает своя наука. 

Также сталкиваются мнения о доказательных принципах: одной науке они принадлежат или разным? Доказательными я называю общие мнения, из которых все могут доказать всё, о чём неоспоримо выносится либо утверждение, либо отрицание. Скажем, что не можно одновременно быть и не быть; и все другие такие же предложения. Занимается ли этими предложениями те же наука, что и существованием, или другая наука; и если две науки, то какую из них надо объявить сейчас искомой? 

Что одна наука, неразумно. Почему геометрия больше чем любая другая наука может управиться с предложениями? Поэтому если эти предложения подобны в любых науках, но не могут быть все науки науками об этих положениях, (997а) то ни других наук, ни узнаваемой нами не собственность узнавать о них. 

Вместе с тем, на каком повороте будет наука о началах? Что такие каждое из них, так дошло, мы уже знаем. Ведь прочие искусства распоряжаются началами как уже известным. 

А если об этих началах есть доказательная наука, то должен быть положен в основу начал какой-то род, о котором будем прежде всего говорить. Тогда одни начала будут свойствами, а другие – аксиомами: не всё можно доказать. Доказательство необходимо исходит из чего-то, о чем-то и чего-то. Поэтому что бы мы ни доказывали, нужно чтобы сбывалось всё в одном роде; и ведь все доказательные науки употребляют аксиомы. 

Но если доказательная наука другая чем существенная наука, то какая должна бывать первее и главнее? Ведь аксиомы – наиболее всеобщее, начала всех вещей. И если не философ, то кто еще в них рассмотрит, что правда что ложь?

В целом, о всех существованиях одна наука или больше? Если не одна, то нашу науку закрепим за каким именно существованием? 

Чтобы одна для всех – неразумно выходит. Тогда была бы еще доказательная наука обо всех признаках, раз всякая доказательная наука в подлежащем рассмотрению видит признаки как они есть, исходя из общих мнений. Поэтому наука о каком-то роде созерцает признаки как они есть в этом роде исходя из одних и тех же мнений. Род один, исходит из чего-то одного, и будь то эта наука или другая, она занимается этими свойствами. Неважно, для свойств каждого рода своя наука, или из них складывается единая наука о свойствах. 

Затем, мы будем созерцать только сущность или также данные ей признаки? Представим что-нибудь объемное, в него входят и линии и плоскости. Так будет всё это познавать одна наука или несколько? И сущность, и признаки каждого рода, которые доказываются в точных науках. 

Если одна и та же наука, то тогда доказываться будет и само существование; но считается, что существование недоказуемо ни для чего-либо. А если разные науки, то какая будет созерцать признаки, которыми наделена сущность? Дать ответ более чем трудно. 

Еще, нужно ли говорить, что существуют только чувственные сущности, или другие кроме них? И одинок или много существует таких других родов существований? (997б) Много, говорят: виды и те между вещами и видами, которыми занимаются точные науки. 

Но как мы называем виды причинами и сущностями как они есть сами по себе, мы говорили в первых словах о них. Здесь трудности обступают со всех сторон, и более чем нелепо говорить, что есть какие-то природы кроме природ в пределах неба и при этом они тождественны чувственным природам, отличаясь только тем, что они вечные, а не распадающиеся. Они говорят, что есть сам Человек, сама Лошадь, само Здоровье, и больше ничего не говорят, придумывая примерно то же, что боги по виду совсем как люди. Кто так говорил, тоже придумывал вечных людей, и для них виды не что иное, как вещи чувственные, только вечные. 

Далее, кто полагает кроме видов и чувственных вещей и промежуточные вещи, получает много недоумений. Очевидно, что тогда будут и линии как таковые, и чувственные линии, и промежуточные линии; и так со всеми родами. А так как астрология относится к точным наукам, то должно быть какое-то небо кроме чувственного неба, и такое же солнце, и луна, и всё подобным образом на небе. Но как можно всему этому поверить? Считать такое небо неподвижным неблагоразумно, а считать движущимся и вовсе невозможно. 

Подобно трактуются оптика и математическая гармония: эти науки не могут отойти от чувственных вещей, по тем же причинам. Если есть промежуточные чувственные вещи и промежуточные чувства, то понятно, что должны быть и промежуточные живые существа между живыми существами как таковыми и смертными живыми существами. 

Но сразу кто-то задаст вопрос: какого качества существования должны отыскивать эти науки? Если геометрия отличается от землеустройства участков только тем, что участки чувственные, а геометрические вещи не чувственные, то очевидно, что кроме медицины будет еще некая наука, как и кроме других наук, наука между данной медициной и медициной как таковой. Но как это возможно? Тогда бы было не только чувственное здоровье и здоровье как таковое, но и какое-то среднее здоровье. 

К тому же неправда, что землеустройство имеет дело только с чувственными величинами, распадающимися; иначе бы с их распадом оно бы тоже распалось. И астрология не в мире только чувственных величин в пределах неба. 

(998а) Да, чувственные линии не такие, какие нужны геометру. Не бывает чувственного ни прямого, ни вполне круглого. Наш круг соприкасается с каноном (линейкой) не в одной только точке, как и говорил Протагор, разоблачая геометров. И движения и круговращения неба не подобны тем формулам, которые придумывает астрология; и ее знаки не той же природы, что звёзды. 

А некоторые философы говорят, что есть то, что можно назвать промежуточным между видами и чувственными вещами, но не отдельно от чувственных вещей, а в них. Пришлось бы растянуть наше слово, чтобы пройти через всю эту небывальщину, поэтому достаточно вот на что посмотреть. 

Прежде всего, неблагоразумно, чтобы только эти вещи были в чувственных вещах. Ясно, что могли бы и сами виды быть в чувственных вещах. Ведь эта формула может быть отнесена и к тем и к другим. 

Затем, тогда бы два тела оказались бы в одном месте. И при этом, раз чувственные вещи движутся, то средние в них не могли бы остаться неподвижными. 

Да и чего ради, выдумав такие вещи, нужно выдумать еще, что они в чувственных вещах? От этого названных нелепостей меньше не становится. Опять у нас небо вне неба, только не отдельно, но на том же самом месте, что уж совсем бессмысленно.