1
Небо пахнет старым человеком.
И выходит из дому гулять
в кромку облаков над верхним веком,
в провода, идущие по вехам
медные глаголы оголять.
Как чаинки, собранные к центру
бежевым законам вопреки,
тянутся друг к другу по брезенту
скатанные вечностью комки.
Небо-небо с запахом вьетнамской
«звездочки», сиротства и мочи,
отчего лучи твои ветвятся
и в замках ломаются ключи?
Ты пойдешь, как потерявший память
человек, по брошенной земле,
землю попытавшийся обрамить
и забывший рамку на столе.
2
Самолетик, свалявшийся в небе,
точно серый комок шерстяной,
не завалится в штопор, но о ширпотребе
в высших сферах поет надо мной.
И покуда колтун его срежут
реактивным движением, газ,
шерстяные наставивший мрежи,
поправляет мне фокус невежи,
изменив положение глаз.
3
Когда передвижные дни и ночи
любое направление никак
не делают длинней или короче,
но обрывают на Калитниках,
движение предполагает точку
покоя, когда маленький нажим
снимает расстояний оболочку
и близкое становится чужим.
В Ефес и в Смирну и в Лаодикию,
в Сардис и в Филадельфию, в Пергам
и в Фиатиру – только потеки я,
пространство разойдется по рукам.
4
Сознание мое антифашист.
А сердце в теплоту осенних камер
готово помещать последний лист
и наблюдать, покуда он не замер.
Все правильно в сознании моем
и соблюдает вечность без изъяна.
Но сердце отражает водоем
проточной крови, словно обезьяна.
Наверное, придется под дождем
дождаться нюренбергского процесса
старения над мысленным вождем
и убежать из собственного леса.
И поселившись в чьей-нибудь глуши
любимые глаза и хлопья снега,
как тыквенные семечки, лущить –
с наследственным неистовством стратега.
5
Вот уже и слезы на глаза наворачиваются.
Человек подворачивает их и несет
проходными дворами куда-то в прачечную,
чтоб отчистить верований мазут.
Ох, уж эти чистюли мне! Вместо радужной
оболочки глаза теперь дыра.
Человек, узнавая приметы радости,
надевает прищур, который скрадывает
недостаток яблочного ребра.
6
Ты попала в силок,
как сигнал в «усилок» -
колебанием связок разомкнутых.
Пусть же голос развяжет и твой узелок
раз уж вместе - жена и тесемка ты.
Мы пролезем стежком
в слуховое ушко
слухового окна отворенного.
Только шепот, идущий неспешно пешком
достигает до заговоренного.
7
По земле пролетая поземкой,
замечаю во мгле -
развязалась тесемка
от бесенка во мне.
Эти носятся, как их?
Световые лучи.
По степи на собаках
пролетают в ночи.
И как колышек вбитый
по овечке своей,
заскучал он, забытый
посредине моей.
Я привязанность эту
сам в себе распустил
и мотаюсь по свету,
протирая настил.
Только ветром распятый
за свое существо
огибаю раз пятый
пусто место его.
8
Снежинка малая сапожная
раздавленной, как баклажан,
сама придет к единобожию
через подметки прихожан.
Скрепляя вечное движение
однообразной толчеи,
и шляпкой с вывернутой шеею
и верой в верхние слои.