Читатель может отдавать себе ясный отчет в том, что его ощущение от поэтического текста наделяет этот текст смыслом уже только его собственным, читательским, ничем не обязанным тому, вполне очевидному, который вложил автор.
Так у меня со стихотворением Бунина «Свет незакатный». Думаю, мало кто помнит его наизусть…
Там, в полях, на погосте,
В роще старых берёз,
Не могила, не кости —
Царство радостных грёз.
Летний ветер мотает
Зелень длинных ветвей —
И ко мне долетает
Свет улыбки твоей.
Не плита, не распятье —
Предо мной до сих пор
Институтское платье
И сияющий взор.
Разве ты одинока?
Разве ты не со мной?
В нашем прошлом, далёком,
Где и я был иной?
В мире круга земного,
Настоящего дня,
Молодого, былого
Нет давно и меня!
Бунина-прозаика я не люблю, в Бунине-поэте признаю (странно было бы не признавать) первоклассного версификатора, но последнее не побуждает меня открывать сборник его стихов и читать их подряд. «Свет незакатный» я встретила где-то у Паустовского, возможно, в «Золотой розе», там оно приведено целиком или почти целиком. Я прочитала, и подступили слезы – не узнавания, как если бы мне были слишком хорошо знакомы чувства лирического героя, но умиления, тихо пронзающего, очистительного. Не сразу я разобралась, что источник воздействия заключен в одном четверостишии и более того – все стихотворение сводится для меня к нему, им, по сути, исчерпывается.
Летний ветер мотает
Зелень длинных ветвей —
И ко мне долетает
Свет улыбки твоей.
Четверостишие, инкрустированное в, как говорится, типичного, непоправимо чуждого мне Бунина.
Поелику Бунин символизм ненавидел, стихотворение не имеет никакого второго плана и представляет ситуацию жизненную, человеческую, понятную почти каждому изнутри. Лирический герой посещает могилу любимой девушки, и перед его мысленным взором встает дорогое, светло улыбающееся лицо. Впрочем, возможно, улыбка долетает не из памяти, а из вечности, откуда девушка смотрит на лирического героя и улыбается ему улыбкой ныне вечной и даже совсем не той, какой улыбалась ему (если улыбалась) при жизни. И все же, так или иначе, свет улыбки связан с конкретным человеком, принадлежит девушке. Все, что окружает лирического героя, поле, ветер, ветви, их движение, – только антураж, сопровождающий вспоминание о покойной, общение с нею. Союз «и» в умиляющем меня четверостишии для автора означает одновременность, параллельность. Ветер шумит, слепят беглые тени листьев, вспоминается драгоценный облик.
Но для меня союз «и» здесь в значении причинно-следственной связи. За ним стоит обусловленность одного другим, причем такая, что она же нераздельность, тождество, – свет улыбки долетает именно потому, что ветер мотает зелень ветвей. Нет, иначе: ветер в ветвях и улыбка – одно без другого не есть. Улыбка принадлежит не девушке, не ее лицу. Она принадлежит всему, слитно происходящему вокруг. И умершая девушка, ради которой, из-за которой возникли для героя и для автора поле, погост, роща, ветер, – лишь составляющая всего наряду с другими, не главнее их, едва ли не наименее важная. Бунин говорит: свет улыбки, а я вижу улыбку света.
И сам Бунин опять же лишь составляющая того, что, казалось бы, благодаря ему и возникло, однако не им создано. Улыбки. Света.