Александр Марков
8
Так как о простом сущем говорят во многих переносных смыслах, в то числе как о существующем свойстве, то сперва начнем с существования свойств. Что ни одна из наук нашего предания не трактует свойства, очевидно. Строительство не смотрит на обстоятельства пользования домом, скажем, будет ли жителям грустно или весело. Также и наука ткача, наука башмачника, наука повара, каждое по себе смотрит на относящееся к ее ведению, что и есть собственная ее цель.
А вот про музыкальность и грамотность, если музыкант стал грамотным, то как два в одном, и как можно быть, если ты не был прежде, и как месте можно и быть и становиться, становясь грамотным, этим ни одна из признанных наук не занимается, а только софистика. Только эта наука трактует случайные свойства, поэтому Платон отлично сказал, что софист тратится на не существующее. Что недопустимо бытие науки о свойствах, очевидно из рассмотрения на опыте что такое свойство.
Мы всегда говорим о совершенно необходимом. Необходимым мы называем не принудительное, но пригодное для доказательства. А есть то, что бывает часто или не часто, но не всегда и необходимо, но по случаю: скажем, и в зной может похолодать, но это будет не всегда и не необходимо и даже не часто, но просто так сойдется. (1065а) Свойство – это то, что бывает, но не всегда и не необходимо, и даже не часто. Итак, мы сказали, что такое случайное свойство, и очевидно, почему о нем нет науки. Любая наука всегда занимается бывающем всегда или очень часто, но свойство просто иногда случается.
А что у свойства не те же причины и начала, как у бытия как оно есть, тоже ясно. Всё существует как надо. Если одно бывает от другого, а другое от третьего, то третье не будет по случаю, но будет необходимым, и тогда и все причины, и все следствия в этом ряду и будут необходимыми, и мы не можем предположить, чтобы из случайной причины возникла необходимая причина. Так что существует всё, что и должно существовать, и если вещь возникла, то нельзя сказать, что это случайность.
Даже если мы выдвинем гипотезу, что причина случайности – не бытие, а становление, то сбудется то же самое. Всё сбудется, что и должно сбыться. Завтра будет затмение, если будет что-то еще, а для этого будет что-то еще, и т.д. Таким образом, по ходу времени от уже прошедшего к ожидаемому мы придем к заявленной данности. И раз она есть, то и всё необходимо сбудется, так что всё бывает как и должно быть.
Чем отличается истинно сущее от случайного? Истинно сущее требует усилий разума и страсти, и поэтому, переживая его, мы уже не ищем его начал, как ищем их для внешних и посторонних нам вещей. А случайное, не ведая необходимости, пребывает в неопределенности, и просто случается, и потому и не знаешь, где искать его беспорядочные причины.
Всё целесообразное либо возникает в природе, либо создается разумом. А наудачу действует случайное событие. Как что-то существует самостоятельно, а что-то только как свойство, так и причина бывает необходимая и бывает случайная. Удача – случайная причина, выбирающая среди разных возможностей. Поэтому удача и разум может иметь дело с одним и тем же: разум же тоже делает выбор.
Но причины удачно произошедшего довольно неопределенны. Человек не может ясно помыслить все эти причины, поэтому и не может иметь дело здесь с причинностью. Мы определяем, на счастье или на беду это было по тому, доброе или кривое событие случилось, и всё. А «счастье» или «несчастье» отличается от отдельных счастливых или несчастливых событий только величиной. (1065б) И так как случайное не может быть первее самостоятельного, то и причина его не первее. Итак, даже если случай или произвольность причина неба, прежде его причина – ум и природа.
9
Сущее, количество или что-то еще бывает либо только в действительности, либо только в возможности, либо и в возможности и в действительности. Но движение бывает только в мире вещей: ведь меняться можно только внутри какого-то разряда, и нет ничего общего в вещах, что не подводилось бы под какой-то разряд.
Всякий разряд заявляет о себе в вещах двояко. Например, данная вещь может иметь такой-то облик, а может быть его лишена; а по качеству может быть белой и может быть чёрной; а по количеству может быть целым и может быть частью; а по положению может быть наверху или внизу; может быть тяжелая или легкая… Так что движений и перемен столько, сколько видов сущего. А так как в каждом роде различается незавершенное и завершенное сущее, то движением я называю переход качества из возможности в действительность.
Что мы говорим правду, ясно вот из чего. «Постройка» не случайно означает не только сам дом, но и строительство дома: идет постройка. Точно так же «учеба», «лечение», «ходьба», «прыгание», «старение», «возмужание». Движение возникает тогда, когда есть куда завершаться, не раньше не позже. Итак, движение – это завершенное действие того, что было в возможности, и смогло двигаться. Я говорю «смогло» вот зачем. Медь может стать статуей. Но медь находит свое завершение в статуе не потому, что она медь, но потому что она подвижна. Не то же самое быть медью и мочь двигаться: если бы это была одна формула, то и завершенная медь двигалась бы.
Что это не одно и то же, очевидно из противоположностей. Мочь выздороветь и мочь остаться больным – не одно и то же, потому что иначе было бы одно и то же быть здоровым и быть больным. Тождествен и един только носитель здоровья или болезни: влага или кровь.
А так как не одно и то же, как не одно и то же цвет и зримое, то осуществление возможности как она была возможна и есть движение. Итак, ясно, что движение именно таково, и происходит движение, когда может завершиться, а не раньше и не позже. Любая вещь может стать действительностью, а может и не стать: (1066а) можно строить просто потому что строится, а можно строить, чтобы то, что строится, стало строением.
Строительство – это деятельность, но и дом – действительность. Когда дом построен, он уже не строится, а строится строение, поэтому строение дома – это действительность, это некоторое движение. Та же формула и для других движений.
А что сказано правильно, очевидно из того, что другие говорят о движении, и из-того, что дать ему определение как-то иначе не получается. Никто не сможет поставить его в какой-либо род, и сразу видно, как тогда говорят: одни называют движение «другостью», «неравенством», «несуществованием», но если всё это и движется, то без всякой необходимости; и если в них или из них превращаются, то столь же превращаются из или в противоположное им.
Только по одной причине движение ставят в какой-то род: в нем видят неопределенность, и соотносимые начала, как отрицающие друг друга, кажутся неопределенными в своей отрицательности. Конечно, названные вещи беспредметны, бескачественны, да и к прочим разрядам не принадлежат. Но движение кажется неопределнным только потому, что его нельзя отнести ни к возможности вещей, ни к действительности вещей. Скажем, есть какое-то количество возможности – оно не обязано двинуться, чтобы стать количеством в действительности. Есть количество в дейтвительности, но если мыслить его как движение, оно будет выглядеть неполным – ведь ту возможность, которая стала действительностью, мы не видим уже идущей к завершению.
Поэтому трудно взять в ум, что такое движение. Приходится относить его к лишенности, к возможности или к действительности, -- но всё это неприемлемо. Так что остается, как мы говорили, быть ему действительностью в назначенном смысле, которую нелегко усвоить, но которая только и допустима.
А что движение внутри подвижного, очевидно из того, что завершенность подвижное находит, поддавшись этому движению. Действительность двигателя та же, что у движущегося: потому что в обоих сбывается одна завершенность. Двигатель может двигать, а подвижное может двигаться в действительность этим действием, так что одна действительность обоих. Как от одного до двух расстояние что от двух до одного, и путь вверх равен пути вниз, хотя это разные бытия. Так же надо судить о двигателе и движущемся.
10
Беспредельно то, что невозможно проследить, потому что оно от природы непроходимо, как звук невидим. Или то, что сколько ни иди, не закончишь ход, или что хотя от природы можно пройти, не имеет границ, куда можно было бы дойти. Также можно беспредельно прибавлять, отнимать, или то и другое.
(1066б) Беспредельность не может быть отдельно от определенного бытия. Раз оно не величина и не множество, но беспредельное сущестование, в котором нет ничего случайного, то оно не делится, потому что делится только величина или множество. И нельзя быть неделимым и беспредельным, разве что неопределенным только как невидимый звук. Но мы ищем беспредельное не как непостижимое, но как необъятное.
Затем, допустимо ли беспредельное само по себе, если число и величина не бывают сами по себе, а беспредельное – их страсть? А если беспредельность это свойство, то оно не может по своей беспредельности быть элементом вещей, как не может быть невидимость элементом речи, хотя звук невидим.
Что беспредельное никогда не сможет состояться как действительность, очевидно. Иначе всякая взятая часть будет тоже беспредельна – потому что быть беспредельным и есть уже беспредельность, -- если мы обсуждаем беспредельное существование, а не беспредельную предметность.
Тогда беспредельное либо неделимо, либо делимо до бесконечности, как только делимо. Но не может одно и то же быть беспредельностью и множеством беспредельности. Если беспредельное – сущность и принцип, то тогда любая его частица беспредельна, как любая частица воздуха – воздух. Итак, беспредельное не состоит из частей и не делится на части.
Также невозможно, чтобы существующее в действительности было беспредельным – тогда оно неизбежно было бы количеством. Итак, беспредельность существует как признак. Но если так, как сказано, она не может быть принципом, но только случаем воздуха или четного числа.
Мы рассмотрели вопрос в общем виде. А что нет беспредельного среди чувственных вещей, ясно отсюда. Если формула тела – ограничение его плоскостями, то не бывает ни чувственного, ни умственного беспредельного тела; не может быть и беспредельного обособленного числа: всякое число и всякое счислимое уже подсчитывается.
А в физике это очевидно из того, что беспредельное не может быть ни составным, ни простым телом. Оно не может быть составным телом, потому что элементов ограниченное количество. Ведь противоположные элементы должны быть наравне и ни один из них не может быть беспредельным: ведь если определенное тело уступит в своей мощи хоть чуть-чуть, оно сразу будет снесено противоположным ему беспредельным. А все эти тела беспредельными быть не могут, так как тело со всех сторон измеримо, а беспредельное имеет беспредельное расстояние, и если тело беспредельно, оно беспредельно со всех сторон и уже второму телу места не остается.
Но беспредельное не может быть и одним простым телом, даже, если как говорят некоторые, оно не состоит из элементов, но производит их. Мы знаем, что не бывает тела, не состоящего из элементов: всякое тело распадается на элементы из которых состоит, кроме простых тел, (1067а) но простые тела не производят элементы: ни огонь, ни какие другие. Не говоря о том, что огонь и другие элементы – не беспредельность, даже ограниченное «всё вообще» не может ни быть, ни стать одним из элементов, так как Гераклит говорил, что всё когда-нибудь станет огнем. Здесь та же формула, как и у физиков, говорящих, что кроме стихий есть «одно», потому что всё превращается из одной противоположности в другую: скажем, теплое становится холодным.
А если чувственное тело всегда где-то, и то же самое место у целого и у его части, как у земли, то если такое тело одного вида с составными частями, то оно либо будет всегда на месте, либо никогда не будет на своем месте, что невозможно. Оно тогда будет не то вверху, не то внизу. Допустим, ком земли – куда ему двигаться тогда или почему быть именно здесь? А если место родственного тела беспредельно, тогда этот ком займет все его место? Как это возможно? Останется ли у нас вообще что-то от пребывания или движения? Или он будет везде находиться и не сможет двигаться, или будет повсюду двигаться и не сможет остановиться.
А если «всё» несопоставимо с собой, то и места не сопоставимы, и первое, тело всего не будет одним, разве что его собрать в одну кучу, а второе, части тела будут конечного, либо бесконечного числа видов. Конечного быть не могут, потому что если «всё» беспредельно, то некоторые части будут беспредельны, а некоторые нет: огонь и вода будут беспредельны и тогда они загубят все свои противоположности. А если будет бесконечное множество простых частей, то будет и бесконечное множество мест, и бесконечное множество элементов. Но этого быть не может: ведь мест ограниченное число («верх», «низ» и т.д.), и потому «всё» неизбежно ограничено.
Вообще, невозможно, чтобы было и беспредельное тело, и было место для тел, если всякое чувственное тело имеет тяжесть или легкость: оно стремится либо к центру, либо ввысь. А беспредельное, полностью или наполовину, не может страдать и тем, и другим – его не разъять. Да и как беспредельное окажется и внизу, и наверху, и с краю, и посередине?
Затем, всякое чувственное тело на месте, а видов мест шесть. Не может всё это быть в беспредельном теле. Одноим словом, если невозможно беспредельное место, невозможно и беспредельное тело. Что находится где-то на месте, оно наверху или внизу, или как-то еще размещено, и каждое из этих размещений и есть предел.
Беспредельность не то же самое в смысле ведичины, в смысле движения, в смысле времени – это не одна природа. Всегда поледующее называется по предыдущему: движение исходит из величины движения, изменения или роста, а время исходит из движения.
11
(1067б) Если вещь меняется, то либо признак меняется, скажем, музыкальный человек отправился на прогулку, либо что-то меняется в самой вещи, и это и называют «переменой» без пояснений, даже если меняется какая-то часть: выздоровел глаз, и мы говорим «тело выздоровело». Бывает, что-то само по себе с самого начала движется, и его мы и называем самодвижущимся.
Так же можно говорить и о движущем: оно вызывает движение либо по случаю, либо своей частью, либо само по себе. Есть перводвигатель, есть движущееся, есть время движения, и есть откуда и куда двигаться. А виды, претерпевания и место, куда движутся движущиеся, остаются неподвижными, как «знание» или «теплота». Не теплота – движение, но согревание.
Перемена не свойств, но самой вещи бывает не во всех вещах, но если возникает противоположность, вещь-посредник или противоречие. В этом мы убедимся, идя от частного к общему.
Перемены бывают разные. Подлежащее может стать другим подлежащим, а не-подлежащее может стать другим не-подлежащим, подлежащее может стать не-подлежащим, и не-подлежащее – подлежащим. Подлежащим я называю всё, о чем мы говорим утвердительно.
У нас получаются три перемены. Превращение не-подлежащего в не-подлежащее – не перемена, потому что здесь нет ни противоположностей, ни противоречий и вообще противопоставлений.
Превращение из не-подлежащего в подлежащее – это возникновение. Просто возникает то, что есть, а если возникает что-то, то это не просто возникновение, а возникновение чего-то.
Превращение из подлежащего в не-подлежащее – разрушение, просто разрушение разрушает все, а разрушение какой-то вещи разрушает эту вещь.
«Не существующее» говорят во многих значениях. Но оно не может двигаться ни в смысле связывания или дробления понятий о нем, ни в смысле возможности быть, противопоставленной простому бытию. Можно допустить, что «не белое» или «не доброе» придет в движение как свойство: «не белый человек» может двигаться, но «не белое» двигаться не может. Но если что-то не существует, то оно и двигаться не может.
Если так, то возникновение – это не движение. Возникает то, чего еще нет, и даже если мы видим только призраки возникновения, то правильно сказать, что возникает то, чего еще нет. По той же причине это не остановка.
И еще непроходимо: то, чего нет, для того и места нет, тогда как всё движется на своём месте. Иначе бы мы смогли сказать, где оно.
Гибель – не движение, потому что противоположность движению – остановка, а противоположность гибели – возникновение. (1068а) Мы назвали три перемены, и возникновение и гибель – не движения, а перемена в противоречие. Следовательно, движение – это только изменение подлежащего в подлежащее.
Подлежащие либо противоположны, либо между посредники. Отсутствие – это тоже противоположность, о ней можно говорить утвердительно: «голый», «слепой», «чёрный».
12
Раз разряды делятся на сущность, качество, место, творение, страдание, отношение, количество – должно быть три движения: в другое качество, в другое количество, в другое место. Движения в другую сущность нет, потому что нет противоположности сущности, как и движения в другое отношение – потому что при отношении одно поистине может измениться, а другое совсем не измениться, потому что пока сохраняется отношение, у члена отношения меняются только свойства. Равно нет движения в другое творение или в другое страдание, так как это было бы движением в двигание или движением в движимость, но не бывает движения движения, как не бывает рождения рождения или вообще изменения изменения.
«Движение движения» можно было бы понимать двояко. Либо одно движение было бы подлежащим, как (загорающий) человек – подлежащее движения из белого в черное. Тогда мы бы говорили «движение греется», «движение мерзнет», «движение меняет место», «движение нарастает», -- но это невозможно, потому что перемена не может быть подлежащим.
Либо «движение движения» было бы переходом другого подлежащего из одного вида движения в другой вид движения: «человек перешел из болезни в здоровье». Но это возможно тоже только для свойств. Всякое движение – превращение из одного в другое, как и возникновение и гибель, только возникновение и гибель – переход в противоположное, а движение – переход просто в другое. Если человек перейдет из здоровья в болезнь, то тогда он уже начал двигаться в болезни, но тогда движение в болезни будет выздоровлением (и если остановка движение, то та же логика), и ничего случайного в изменении состояний не будет. Да, бывает такой переход из одного в другое, но только как изменение свойств: перейти от памяти к забвению – это перейти к другому свойству: потому что знание это такое же свойство человека, как здоровье; и значит, тогда меняются только свойства.
К тому же мы бы ушли в бесконечность с этим изменением изменения и возникновением возникновения. Если есть последующее, должно было бы быть предыдущее. Например, возникло возникновение, но возникло возникновение этого «возникло», когда возникшего еще не было, но как будто уже возникло как что возникнет. Когда-то не было и этого «возникновения», так что и оно должно было прежде возникнуть. В бесконечности не отыщешь первого, и здесь не будет первого, и не будет последовательности. Тогда ничего и не возникнет, не двинется, не переменится.
Также тогда одна вещь будет двигаться, не двигаться и останавливаться одновременно, и вместе с возникновением уничтожаться: возникая, она станет сразу ничем для возникновения, так как возникновение еще не произошло.
Также возникает и меняется всё на основе материи. Но что это будет за материя, что за тело и душа, если сразу ей приходится двигаться? И куда ей прикажете сразу двигаться? Ведь движение или возникновение – это всегда откуда-то куда-то. А куда будет двигаться движение из движения? Как нельзя обучать обучение, так нельзя приводить движение в движение.
И так как нельзя двигаться ни в сущность, ни в отношение, ни в творение и страдание, то остается движение в другое качество, в другое количество и другое место, -- во всех трех есть противоположности.
Качеством я называю не качество самой сущности (потому что способность вещи отличаться от других – это тоже качество сущности), но то качество, которым вещь страдает или к которому бесстрастна.
Неподвижное – это или вообще не способное двигаться, или же после долгого времени с запозданием начинающее двигаться, а также от природы хоть и способное двигаться, но непривычное к этому, не имеющее места куда двигаться или не имеющее способа двигаться. Последнее я называю «остановившимся», так как именно его покой противоположен движению – спокойно то, что способно двигаться, но решило не двигаться.
Движется в другое место то, что было вместе в одном месте, а стало отдельно в другом месте, и общность сохраняется разве по краям. Промежуточной вещь становится, как только в ней произошла какая-то перемена, но если перемена продолжится, то она уже дойдет до конца. Противоположное место – наиболее дальнее по прямой. Последующее – то, что после начального по месту, по виду или как-то иначе отделенное, и при этом однородной вещи нет между ними: за линией линия, за единицей единица, за домом дом – а в промежутке может быть вещь другого рода. Порядок – это последовательность для дальнейшего: единица не идет за двойкой, новолуние не идет за второй четвертью. (1069а) А связь – это соприкосновение с последующим. Так как всякая перемена – в противоположность, а противоположность – противоречие, а противоречие не подразумевает ничего среднего, то среднее может быть только как продолжение от одной противоположности к другой.
Непрерывное продлевает само себя. Я называю непрерывным то, что тождественно себе и при продолжении нового охвата границы, так что очевидно, что непрерывное – это обладающее естественным охватом. И что тогда есть первое в ряду, очевидно, потому что хотя не все идущее подряд непрерывно, но непрерывность подразумевает ход подряд. Где нет последовательной непрерывности, там и природа не проявится в своем охвате. Поэтому точка не тождествнна единице: точки идут непрерывно в линии, а единицы просто идут подряд, и между двумя точками можно поставить точками, а между двумя единицами не вставишь еще одну единицу.