Живопись
Взялись мы за белое дело, примкнули к винтовкам штыки.
Россия на это смотрела сквозь пальцы крестьянской руки.
Разгромлены, в драном исподнем, сидим у глубокого рва,
Насилуя слово Господне, не помня другие слова...
Закат необлачных тонов, сарая дырчатая крыша:
Из всех увиденных мной снов последний Господом услышан.
Взялись мы за красное дело, тачанкой вспахали поля.
Россия на это смотрела, как смотрит на небо земля.
Ломали какую-то церковь, сгоняли скотину в колхоз.
И, глядя, как родина меркнет, над ней потешались всерьёз.
Восход уныл и безобразен, голодоморная весна:
Из всех рассказанных мной басен – одна особенно красна.
Взялись мы за грязное дело, сплели красно-белый венец.
Россия на это смотрела, как смотрит на сына отец,
На сына, который нагулян, по лавочке пьяной... И всё ж –
Сражённый отцовскою пулей, он очень на сына похож.
На гвозди матовые звёзд развесил Бог свои картины:
Распятье сына. Холокост. И, странно, воскресенье сына.