Пример

Prev Next
.
.

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

Любовь и война

Добавлено : Дата: в разделе: Обыкновенное чудо
Отец никогда не рассказывал о войне. Война была на экране, в песнях фронтовых лет, на орденах пожилых мужчин, в учебнике истории, наконец. Мой папа не имел к этому никакого отношения. В этом я была настолько убеждена, что никогда не расспрашивала его, воевал ли он. Да и он не рассказывал. И понятно почему – с девочками на военные темы не говорят. А старший сын от первого брака жил далеко, в Сибири, и расстались они, когда Саша был ещё маленьким. Встретились годы спустя, когда у Саши была уже семья, так что поговорить им было о чём. Мне же, подростку, всё, что касалось войны, было мало интересно.
Всё открылось  только после смерти отца. Тогда, разбирая его вещи и не видя ничего от слёз, я наткнулась на пачку потрепанных тетрадок. Открываю первую. Прочесть ничего не могу. Вытираю слёзы. Всё равно не могу – всё расплывается. Кажется, что страница плачет вместе со мной. Я несу её к свету и начинаю разбирать написанное. Боже мой… Это самая первая запись в его дневнике после того, как в его корабль попал снаряд. Это случилось накануне его совершеннолетия, 13 ноября 1941 года.
 
Из дневника 1941 года:
 

Я начинаю новую тетрадь своих заметок. К сожалению, предыдущие с друзьями погибли при условиях довольно неблагоприятных (слова размыты – В.З.), так что … (слова размыты – В.З.) спасении тогда бы меня не было и мы… (слова размыты – В.З.) Быть может, когда-нибудь я вспомню об этом и допишу ту небольшую тетрадочку … Сейчас мне было бы  очень трудно просмотреть «дела давно минувших дней» и снова вспомнить пережитое. Но пока пора кончать моё вступление и начать, наконец. <…> День накануне моего совершеннолетия мне, кажется, запомнится навсегда. Это было тринадцатое число. Как же ненавижу я эту цифру! Поневоле становишься фаталистом, хотя осознаёшь, что это абсолютный абсурд. Я хорошо запомнил эти бледные, перепуганные, растерянные лица, рука, держащая пистолет у виска, густые клубы пара, заволакивающие всю эту картину, и судно, медленно погружающееся в воду…  Картины (слова размыты – В.З.) смерти (слова размыты – В.З.).

 
Спасся  он и ещё один человек по фамилии Лавренко. Об этом мне рассказала мама, которая тоже ничего не знала о дневниках.  
 
На потоплении его судна в 1941 году игры со смертью не закончились. В дневнике 1942 года следующая запись:
 
 Снова начались дни, которые я испытывал в ноябре в немного больших масштабах. Эта чёртова Керчь, наверное, никогда не изгладится из памяти. Нет дня, чтобы не было налётов. Ежедневно налетают по 4-5 раз в день группами от 4 до 12 самолётов. Уже скоро кончатся снаряды для наших пушек, хотя мы начали вести огонь экономно. В это время отпадает всякое желание работать. Уже дней десять как я не брился, не снимаю даже рабочей робы до самого сна. Вчера вечером был массовый налёт. Мы стояли (уже четвёртые сутки!) на внешнем рейде. Весь Керченский канал был освещён прожекторами и взрывами снарядов. В воздухе стоял сплошной вой от летящих снарядов, осколков, свистящих и рвущихся бомб. Мы были в центре этого содома. В ста – ста пятидесяти метрах упали и разорвались в воде три бомбы, которые легли параллельно правому борту. Они, вероятно, предназначались для нас.
 
Какую роль играл этот теплоход, выставленный для обстрела на внешний рейд, можно только догадываться.  Но каким чудом уцелело судно, груженное боеприпасами, оставленное на виду у всех, как приманка, атакуемое беспрерывно в течение десяти суток?
 
Сегодня, после небольшого перерыва «Фриц» сделал очередной визит. Сегодня прилетело двенадцать «Фрицев». Я побежал на бак к пушке. Там кроме командора никого не было, и мы начали вдвоём стрелять. Мне показалось, что один наш снаряд попал в крыло «Фрицу», но он почему-то продолжал лететь дальше. Во всяком случае, этот самолёт мы подбили. Через некоторое время с другой стороны тоже прилетели самолёты. Очень много бомб они сбросили на город, на приморскую часть. Я не понимаю, из каких соображений держат судно, груженное боезапасом, на виду у всех на внешнем рейде, более десяти суток? Но мы – маленькие люди и «не должно сметь своё суждение иметь», хотя больше всех достаётся нам.
 
 
Лично он спасался мыслями о любви.
 
Вчера на моих глазах сбили один самолёт. Лейтенант сказал, что в этот день сбили ещё одного «Фрица». Два лётчика спустились на парашютах. Сегодня наш «ишак» (так называют у нас И-16) сбил тоже одного двухмоторного бомбардировщика. Однако не смотря ни на что, ни на какие бомбардировки, я всё время вспоминаю о моей любимой, славной девчурке. Как хотелось бы мне снова её увидеть! Мы уже не виделись с ней целых двенадцать дней. Это, мне кажется, целая вечность. Даже во сне она мне часто снится. (Даже сейчас, несмотря на туман, прилетел «Фриц», и я вынужден был прекратить временно свою писанину.)
 
Девушка Л. Так она значится у него в дневнике. Они познакомились незадолго до его отправки в Керчь, и роман их развивался стремительно и вместе с тем целомудренно. Этому посвящены все последующие страницы его военных записей.
 
В Новороссийске Л. не увидел. Она пока находится в Батуми. Придётся ли ещё её увидеть? Хотелось бы увидеть её, и чтобы она уехала в Баку, домой. Тут плавать опасно. Ежедневно неприятные новости: «Восток», «Пушкин» и другие – покойники. Хотя и хотелось бы быть вместе, но лучше одному рисковать, чем двум. Может, после войны (если жив останусь, в чём сомневаюсь) мне удастся снова её увидеть и принять остаточное решение.
 
А потом что-то произошло. Но что? В дневнике он пишет:
 
 

  

Сегодня получил от мамы письмо, которое меня очень взволновало – первая новость, и потом узнал что Л., вчера только выехала в Ростов. Я не знаю, чем можно объяснить, что она не пришла ко мне попрощаться. Этим может кончиться наша история. Я её очень любил, и она меня любила не меньше. <...> У нас не было друг от друга секретов. Всё шло так хорошо и вдруг сломалось. Вчера уехала в Ростов. Быть может, это и есть конец. 

 

Четыре месяца прошло одним мгновеньем,
Настал разлуки грустный час. 
И вот теперь – с каким-то сожаленьем –
Я чувствую – даль разлучила нас…

 

 И тут я вспомнила его повесть «Золотистый Головастик», посвященную первой военной любви. Она была написана в 70-е годы. Открываю, читаю. Главная героиня погибает в результате потопления судна. Повесть написана исключительно эмоционально, захватывает всё – и герои, и сюжет, и лирические отступления. И только один – самый главный, поворотный, момент в повести передан как скупая выписка из судового журнала: «14.50 к борту подошёл сторожевой катер и сообщил, что машинное отделение затоплено, работает аварийная партия. С “Чауды” сняты на катер тяжело раненный старший помощник и погибшая при бомбёжке практикантка-радистка».

 
Была ли это девушка Л.? Теперь уж не узнать.
 
Документальный фильм по дневникам отца "Лоцман на трубе" можно посмотреть в моём блоге "Лоцман на трубе": штормовые будни войны и мира.
 
__________
* Снимок сделан папиным фотоаппаратом "Зенит", с которым он не раставался никогда.