Елена думает об Ариадне
Когда рогом коровы из соленой сбитой постели, мокрые простыни, раскаты прибоя, выныривает из восторгов пены луна, я выхожу на гладкую плиткой террасу дворца на Кефалийском холме. Венценосная мать поднимается из шелеста листьев в густой высоте лазури, умножаясь в воде и на небе. Ветер целует мне грудь, теребит волосы, стискивает толстогубым младенцем сосок, касается нежно плеч, уверяя – тот, кого я ожидаю, придет, и я поднимаю лицо навстречу ему, считаю ночи от новорожденной до полной луны, и от полной к умирающей в новом младенце, путь из трех троп и трое на окольном пути, мой рот холодеет, наполненный ожиданием, страхом, ноги дрожат под каркасом юбок, о, возлюбленный, обещанный ветреным богом, водрузившим драгоценный венок мне на голову, строительство завершено, камень приник к послушному камню, вино спит в кувшинах, железо на стенах, золотое зерно по весу в запечатанных пифосах. О возлюбленный, дом ожидает тебя, у пояса я храню ключ от дверей. Ариадна, прекрасноволосая, на террасе Кносса я ожидаю тебя.