Стихотворение Владимира Набокова "Крушение" (1925) -- тревожное и мучительное переживание боязни крушений. Если страх перед хождением в море на больших кораблях  известен со времён Од Горация, то страх перед крушением поезда необычен в истории поэзии; скорее, поездка по железной дороге воспринималась как мучительный однообразный ритм, как в "Трилистнике вагонном" И. Анненского. 

– Невозможно избавиться от того, что не существует, вернее, существует исключительно  в собственном воображении. Невозможно избавиться от любви, если она всего лишь своя спекулятивная конструкция, свой труд около этой темы, – размышляла Н., сидя на скамейке на Гоголевском бульваре. – И вообще нет явления более многозначного и трудноопределимого, чем любовь, в чем и состоит главная проблема.

Был теплый июньский вечер.

Реклама и объявления в дореволюционных журналах.

Начало

Будучи аспиранткой, я перелистала большое количество литературных журналов 1900-1910-х годов ("Аргус", "Нива", "Огонек", "Северная звезда", "Лукоморье" и т.п.) в которых впервые познакомилась с дореволюционной рекламой. Ее двухцветная, примитивная полиграфия компенсировалась удивительной изобретательностью. А какой огромный охват целевой аудитории! И тебе папиросы для детей, и героин как средство от перхоти, и презервативы из кишок, и капли для увеличения бюста, и фотокарточки для мужчин, и ринопластика, и тайное излечение онанизма на дому... А брачный раздел - так это просто поэзия.
Кстати, объявления о знакомствах нередко давали поэты.  Например, Рюрик Ивнев в юности  разместил в "Новом Времени" следующее объявление: "Юноша, поклонник всего не банального, ищет друга". На призыв откликнулся Георгий Адамович, поэты подружились и даже называли друг друга "ангелами". 
Правда, именно этого объявления я не нашла, зато нашла много чего другого, не менее интересного...  

106.

Порой листая ветхие листы,

Я вижу, как старинный красят стих

Живописанья дивной красоты

Почивших дам и паладинов  их.

Никто из бардов красок не жалел

Для рук, ног, губ, глаз, выгнутых бровей,

И каждый прелесть выразить хотел,

Сравнимую лишь с прелестью твоей.

Поэт, как мог, пророчил твой приход

И в мыслях рисовал твои черты,

Но как ни тщился видеть наперед,

При всем искусстве, выходил не ты.

     Что ж взять с него, когда сегодня все мы

     Перед тобой от восхищенья немы!

1

Узорочье тела и функциональность

сверхпрочных древесных волокон

имеют на выходе ту же тональность,

что черные проруби окон.

Вглядись через эту живую телесность

сквозь линзы подкожного жира

на телескопичность скелета, на лестниц

пролеты – уже не от мира.

Пока межевые проброшены верви,

лежи в гамаке синклинали

и кости вытягивай так, чтобы черви

в безмерность тебя пеленали.

Реклама и объявления в дореволюционных журналах

Продолжение

Накануне праздника в одной из новостных программ увидела сюжет. Журналисты на улицах Москвы и Санкт-Петербурга устраивали для молодежи блиц-опрос на тему Великой Отечественной войны. Поколение next не знало ни точной даты начала войны, ни кто первым принял на себя удар фашистской Германии. Имена Космодемьянской, Матросова, Гастелло, Маресьева им почти ни о чем не говорили.

A glinting ribbon flits across the rails

Decomposing with the ground

Drivers out of this world

Begin to ply their routes,

Occupants back in other seats,

Stewards to papa Boris,

Борясь со щупальцами глубинного психологического насекомого, преодолевая шершавое уничтожающее трение по оголённым нервам, тихий пражский еврейский служащий Франц Кафка спасался изощрённым путешествием по лабиринтам щупалец. Насекомое протыкало ненадёжную картонную коробку Замка, шевеля ключевыми, системообразующими и множеством мелких щупалец, создавая лабиринты потаённого неистребимого испуганного рабства. Фиксируя лаконичными, минималистичными языковыми средствами аутентичный ужас, который так зримо и явственно не видел никто, Кафка погружался в Замок Насекомого как в трясину, боясь собственных рукописей. Они не горели, но жгли бедного Франца, и лучшим выходом было избавление от них путём передачи Максу Броду. В отличие от набоковского Цинцинната, сил для придания Замку картонности у мечущегося внутри щупалец-коридоров, с заколоченными дверьми-тупиками кафкианского клерка (алчущего канцелярской, с проблесками подлинной, свободы) не было.

парадокс термина "феминизм" состоит в том, что он происходит от "фемина" ("femina", женщина -- лат.). в то время как феминизм не реконструирует, а, напротив, деконструирует понятие "женского" и "женское". феминизм, в моем представлении, не гендерезирует женские тела дополнительно, а производит обратную работу -- деконструирует пол; скорее отвергает, нежели переосмысливает, и "женское", и "мужское". в неком философском пределе речь идет не о том, чтобы помыслить какой-то более просвещенный -- политически и социально -- образ женщины или мужчины, а об отказе от "женского" и "мужского" в ряде навязанного и "обусловленного природой". что такое "природное", вообще говоря? в технологически трансформированном, социально организованном и лингвистически обусловленном мире, природное это область иллюзорного. природное есть социальное. даже анатомическая инаковость "другого" (что мы о ней знаем?) осуществляется в формах и терминах культурного.

День Победы превратился в политический симулякр. В эпоху постмодернизма это закономерная судьба любого знакового исторического события.
Но все-таки можно попытаться  отвлечься от информационного мусора, закрыть глаза на правительство, которое пользуется этим днем как своей трибуной, и подумать о том, означает ли этот праздник что-нибудь лично для тебя.

Во мне, в числе прочего, течет и немецкая кровь.  Мой немецкий прадед Вильгельм Фридрих Резнер во время войны находился в Германии и, скорее всего, был убит советским солдатом, а его бюргерский домик разнесло советской бомбой. А я, его правнучка родилась в "сталинке", построенной немецкими военнопленными. История иронична.
Немецкая  тема меня всегда интересовала. Какое-то время назад я прочитала много воспоминаний бывших немецких военнопленных.   И вот, в преддверии 9 мая, хочу поделиться фрагментами из них. 

Я заглядывала к ним в окно, большой короб горел, его везли по воздуху, наклоняли, лилась раскаленная лава, про которую я думала, что она из центра земли, кто-то мне из взрослых так сказал, но только не Вася. Он был в робе, в рукавицах, со щитком на глазах, чтобы не ослепнуть. Литейная мастерская находилась в старом кирпичном доме, там, где путевое хозяйство, где тепловозы ждут в депо, где рельсы, по которым ходят поезда, блестят, а забытые рельсы ржавеют, иногда на них стоит вагон, и в нем живут люди, как на баржах в Париже.

Виктории Малкиной

Хрестоматийное романсовое стихотворение Иннокентия Анненского меньше всего обделено читательским вниманием, но сюжет его не вполне ясен: должны ли мы читать его как развернутый символ гармонизирующей любви или как некоторую эпизодическую историю со своей логикой.

В апрельском «Новом мире» опубликованы первоклассные переводы, замечательные литературоведческие статьи, интересная литературная критика, рецензии и обзоры. Как всегда, в основном блоке, не уступая друг другу первенства, чередуются поэтические и прозаические публикации. В этот раз редакция знакомит искушенного читателя с новыми произведениями писателей Евгении Емельяновой, Евгения Эдина, Аллы Горбуновой и Станислава Аристова.

Но меня больше всего интересует поэзия.

1

В твои глаза упал Икар.

Ресницы, перья,

круги, как если бы икал

Дедал за дверью.

В местах подобных катастроф –

поверхность моря

полна сапфировых бугров,

трески и горя.

И только в месте, где толчок

взбил тучи мидий,

пятном разлившийся зрачок

спасенье видит.

Путешествие от метро Проспект Мира по Проспекту Мира до Трифоновской улицы, по Трифоновской улице (долгой, с громадной Армянской церковью, - красная скала, гора) до улицы Образцова, до МИИТа, по улице Образцова... Вспомнилась какая-то ерунда. Пропавшая из кармана десятка (четверть стипендии.) И тоже был ветер, но без дождя, пыльный. Что-то мы хотели посмотреть в ДК МИИТа. Что? Здесь мои семнадцать лет. Где-то тут недалеко пельменная. Да, холодная осень, в луже отражается электрический свет. В луже радужная пленка. Все какая-то ерунда, незначительное всплывает, даже стыдно.

Вавилон-Бабилон...
Мефодий, а не мог бы подсказать Кириллу (или он тогда ещё Константином был?), что от этих латино-греко-славянских «в»-«б» путаницы пойдут?.
Писал сейчас, дублируя немецкий русским, приятелю – как проехать по Кёльну через главный вокзал (Hauptbahnhof).
Пишу, опечатываясь латиницей: "Hauptbahnhof – он же HBf – "хауптванхоф"..".
Тут же поправляюсь: "Хауптбанхоф"!, - конечно же! Там буква "б"!
С буквой "в" ("хауптванхоф") - звучит как "Главный безумный вокзал"! ("Главный безумный двор").:)
А хорошо ли это, Константин?..
Хорошо ли, Мефодий?.

Криминальное чтиво

Сегодня читабелен снег на дворе:

Бродила собака (лежит в конуре),

Сугроб вышит крестиком, стая ворон

Клевала объедки, что выкинул вон

Сосед из окна. Вензеля, вензеля...

1

Мы прятали женщин своих на себе,

да так, что при обысках их не могли обнаружить.

Мы проносили женщин своих в желудках

(путь к сердцу мужчины?).

А если контейнер оказывался негерметичным –

курьер умирал от любви.

Ловить в этой истории было нечего, причем понятно это было с самого начала. Прямо на первом свидании, если, конечно, это можно было считать полноценным свиданием, К. заявил Асе, что между ними возможны только дружеские отношения. Она в тот момент была влюблена с такой силой и интенсивностью, что впадала в род транса от простого присутствия К. с ней в одной комнате, и потому, разумеется, пропустила эту фразу мимо ушей. Она хотела, чтобы К. был рядом, а в каком качестве – тогда это было вопросом второстепенным. Друзья так друзья, особой разницы она тут не видела. Кроме того, сила ее любви была настолько велика, что помыслить о переходе отношений на более приземленный уровень было просто невозможно. К. казался ей настолько выше всего того, что ее окружало, что привычные формы человеческого взаимодействия тут не срабатывали.

Мой верующий дед, крепкий, медведистый балагула, знавший толк в запряжных лошадях и, кое-как, 8 европейских – и не очень – языков, провёл семью через все революции, погромы. Гражданскую войну. Голодомор. Вторую войну. Гетто, где погибло большинство родни. Дело врачей. Охоту на космополитов.
После Голодомора, кроме лошади и кур – стал держать свиней.
Не обращая внимания. Несмотря на.
В местечке за это, посмеиваясь, дразнили его «Лейвэ-гой». Абсолютно добродушно. Бо любили и уважали несгибаемого частника, - после Голодомора особенно.
Потому, что дети – мой папа и сестра – выжили.
В гетто, потом, через 10 лет, выжили чудом.
А в Голодомор – не чудом. Спасибо деду за победу.

Хочу внести свою лепту вдовицы в тему истории «Нового мира».

Собственно, все началось с материала Владимира Губайловского ««Новый мир» в фильме «Третья Мещанская»», опубликованном на сайте 18 февраля 2015 г. В нем речь шла о фильме 1927 года выпуска под названием "Третья Мещанская», где в кадре, по предположению автора, впервые появился номер журнала "Новый мир». В том же году 12 августа на сайте появилась еще одна статья В Губайловского - ««Новый мир» в кино.«Вы не оставите меня...» (2006)».

Хорошо помню, как однажды жена поручила мне засолить огурцы. Каждый знает по собственному опыту – дело серьезное и ответственное. Ладно. Работаю, телевизор включен. И вдруг слышу: «посол доброй воли...» Я чуть не подскочил – это ж про меня! Про то, чем я сейчас занимаюсь! Правда, не совсем ясен точный смысл сказанного, что оно означает. Может – посолить по собственной воле, без указаний жены? Или – засолить добрую волю впрок, на будущее? Если бы в ту минуту кто-нибудь спросил меня, какой посол лучше всего, я бы, не задумываясь, ответил: «Самый лучший посол – в трехлитровой банке. Или в бочке».

А ведь по отношению к античности, Возрождение, особенно раннее – абсолютный, густопсовый, акцентуированный постмодернизм.
Да-да? Нет-нет?.
Ещё раз:
Возрождение – постмодернизм.
По отношению к, дошедшей до нас смачными отрывками, культуре людей, ходивших без трусов.
И без штанов.